Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

Мгновенная оторопь, предостерегающий крик Барнабаса – а в следующий миг было уже поздно. Юный и пылкий Александр, воспитанный на легендах о храбрецах и героях, только и мечтал об этой минуте. Быстрее мысли меч Бодуина оказался в мальчишеской руке, и там, посреди подернутой рябью реки Уай, Александр нанес первый удар в своем первом поединке.

Ему посчастливилось. Меч его отбил чужой клинок и cо смертоносной стремительностью вонзился прямо в горло противника. Тот, не успев издать и звука, упал. Барнабас со слугами, пришпорив коней, ринулись к юноше, но бой как таковой уже закончился. Убитый, видимо, возглавлял отряд, потому что, как только он рухнул бездыханным, остальные двое поворотили коней и галопом помчались прочь.

Александр, задыхаясь от возбуждения, потрясенный тем, что впервые убил человека, застыл в седле, машинально сдерживая рвущегося вперед коня, и неотрывно глядел сверху вниз на распростертое на мелководье тело. Барнабас, тоже бледный как полотно, схватил коня юноши за повод:

– Зачем ты это сделал? Глянь на герб! Это же корнуэльский вепрь! Это люди Марка!

– Да знаю, знаю! Я… я не собирался его убивать. Но он бы убил меня. Он первым взялся за оружие. Ты разве не видел? Я окликнул его, просто желая узнать, что у него за дело, вот и все. А он выхватил меч, и его спутники тоже. Барнабас, неужто ты не видел?

– Я все видел. Что ж, теперь ничего не поделаешь. Вы, двое, заберите тело. Нам лучше вернуться и рассказать госпоже твоей матушке, что случилось. Недобрый ныне день, ох недобрый.

Кони, поднимая тучу брызг, выбрались из воды, и маленький отряд медленно двинулся обратно в замок.

Глава 11

Анна была в саду: приглядывала за тем, как садовник обрезает яблоню. Едва Александр начал рассказ, она подхватила сына под руку и поспешно отвела в сторону, чтобы слуга не услышал ни слова.

– Потому что если это и впрямь были Марковы люди, то мы в опасности, – взволнованно промолвила она. И не позволила сыну и рта открыть до тех пор, пока они не уединились в ее личных покоях. Прислужницу, что хлопотала там, Анна отослала прочь.

– Но, матушка, – запротестовал Александр, – эти люди вторглись в наши владения, а тот, которого я убил, он же напал на меня. Спроси Барнабаса, он вам расскажет, как все вышло. Я заметил корнуэльский герб и окликнул их, чтобы поприветствовать и спросить, что у них за дело, а этот негодяй ринулся на меня с мечом. Что же мне оставалось?

– Да, да, знаю. Беда не в том. Но остальные – когда они вернутся в Корнуолл, – ты говоришь, с тобой были Барнабас и двое наших людей? Они стояли близко? Достаточно близко, чтобы люди Марка разглядели их гербы?

– Ну конечно, – нетерпеливо отвечал юноша. – И, глядя на них, чужаки не могли не понять, что находятся на нашей земле, но даже это их не остановило.

Анна мгновение помолчала, тихонько вздохнула, отвернулась и медленно отошла к окну. Там стояло кресло и рядом – пяльцы с ее вышиванием. Анна отодвинула рукоделие в сторону, села и, подперев голову рукой, загляделась в окно. Одна из ее белых голубок, завидев хозяйку, подлетела и, негромко воркуя, важно прошлась по каменному подоконнику, надеясь на горсточку зерен.

Но вдова не видела ее и не слышала. Мысленно она снова перенеслась в полуночные покои Маркова замка; все воспоминания, что она столько лет пыталась сберечь и в то же время позабыть, ожили и захлестнули ее. Выпрямившись в кресле, Анна резко отворотилась от окна. Испугавшись резкого движения, голубка захлопала крыльями, вспорхнула и улетела.

– Александр…

– Что такое, матушка? Вы так побледнели. Вам нездоровится? Если я огорчил вас, мне страшно жаль, но зачем говорить об опасности? Вы же сами сказали: оттого что я убил того чужака, беды не случится, и это правда…

– Нет, нет. Дело не в этом. Речь о другом, и разговор этот тяжек. Я должна кое-что рассказать тебе. Я собиралась поговорить с тобой, как только тебе исполнится восемнадцать и ты будешь готов поехать к верховному королю и предложить ему свою службу. Но раз уж все случилось так, как случилось, рассказывать придется сейчас. Вот, возьми.

Анна вытащила из-за пазухи серебряный ключик и вручила его юноше:

– Ступай вон к тому стенному шкафу в углу и открой его. Тяни дверь сильнее, петли наверняка тугие. Хорошо. Посмотри: там, на полу, стоит кожаный сундучок, обмотанный веревкой, неси его сюда, на свет… Да. Теперь открой его. Нет, узлы распутывать не трудись; перевязывать заново его уже не придется. Разрежь веревку. У тебя же есть кинжал. Вот так.

Не вставая с кресла, Анна снова отвернулась к окну:

– Я не хочу видеть, что там, Алекс. Просто открой сундук и скажи мне, что видишь.

Под окном садовник все еще трудился среди плодовых деревьев. Его дети, мальчик и малышка-девочка, с визгом носились туда и сюда, играя с подросшим щенком. Но Анна слышала только скрип кожаных петель, заглушивший для нее все радостные звуки, затем шорох, сухой перестук и озадаченный голос Александра, так похожий на отцовский: