Последняя дуэль

Но что бы то ни было, когда два запыхавшихся дуэлянта кружились по полю «атакуя, рубя и сокрушая», Ле Гри пробил оборону противника и, сделав резкий выпад, ранил рыцаря в бедро. Резкая боль пронзила бедро Жана, когда меч сквайра вонзился в его плоть. Кровь хлынула из раны и липкой струйкой потекла по ноге.

«Зрители содрогнулись от вида текущей крови», по толпе прошёл тревожный гул. Ранения ноги и бедра были очень опасны, потому что за короткий срок могли вызвать обильную кровопотерю, а также обездвижить бойца, лишив его возможности маневрировать, не говоря уж об атаке.

Жан де Карруж был на волосок от поражения, и «все его близкие немало переполошились». Маргарита, видя на поле боя истекающего кровью мужа, пошатнулась, судорожно вцепившись в деревянные перила. Всё могло закончиться в считанные секунды. «Чувство невероятной тревоги обуяло всех присутствующих. Зрители все как один застыли с открытыми ртами, затаив дыхание».

И тут Ле Гри допустил фатальную ошибку. Вместо того чтобы воспользоваться преимуществом, он выдернул клинок из рассечённого бедра рыцаря и отступил. Рана могла убить Карружа, всади его соперник меч поглубже. Однако сквайр тут же выдернул меч из раны.

Может, Ле Гри решил, что рана смертельна и за несколько минут рыцарь истечёт кровью? А может, просто побоялся оставаться один на один с раненным, но всё ещё опасным врагом и отступил на безопасное расстояние, ожидая, пока Карруж окончательно ослабеет, чтобы затем прикончить его без особого риска?

Но в отступлении сквайра Жан де Карруж увидел свой шанс. Несмотря на серьёзное ранение, «рыцарь не только не был побеждён, а наоборот, проявил в схватке ещё большее рвение. Собрав всю свою волю и остатки сил в кулак, он ринулся навстречу врагу».

Бросившись навстречу изумлённому сквайру, Карруж издал громкий клич, который слышали все зрители: «Пробил час расплаты!»

То, что произошло потом, немало удивило и ошеломило всех присутствующих. «Левой рукой Жан де Карруж ухватил Жака Ле Гри за макушку шлема и, притянув противника к себе, несколько раз дернул, свалив соперника наземь, и тот беспомощно растянулся, не в силах подняться под тяжестью доспехов».

Таким неожиданным манёвром Карруж спутал противнику все карты, получив неожиданное преимущество. Ошеломлённый резким падением, закованный в тяжёлые доспехи Ле Гри был практически обездвижен, не в силах ни толком замахнуться, ни нанести противнику удар. Теперь рыцарь возвышался над ним, ловко парируя все неуклюжие удары растянувшегося на песке сквайра.

Сильный мужчина (а сквайр слыл человеком недюжинной силы) в пешем бою мог довольно резво передвигаться в искусно сделанных доспехах. Но встать после падения для человека, закованного в тяжёлую броню, было нелёгкой задачей, особенно, когда над тобой нависает противник, готовый метким ударом меча или тяжёлого железного башмака пресечь любые попытки подняться. С упавшими рыцарями обычно разделывались, как с забившимся в раковину омаром.

Но пока рыцарь, тяжело дыша, стоял над поверженным противником, держа меч наготове, у Жака Ле Гри всё ещё были шансы. Хоть сквайр и лежал на спине, едва способный отбить любую атаку, тяжело раненный, истекающий кровью рыцарь к своему ужасу обнаружил, что не в силах пробить доспехи Ле Гри. «Он долго искал малейшую щель или брешь в броне противника, но сквайр был закован в стальные латы с головы до ног»{19}.

Карруж поверг врага и почти его обезоружил, но он был слишком слаб и обескровлен, счёт шёл на минуты. Силы покидали его с каждой каплей крови, сочащейся из глубокой раны на бедре. И пока сквайр оставался под надёжной защитой доспехов, чаша весов медленно склонялась в его сторону. Если Ле Гри сумеет продержаться достаточно долго, Карруж будет окончательно обескровлен и не сможет продолжить бой. А то и вовсе умрёт от кровопотери.

Карруж не желал упускать с таким трудом доставшееся ему и вновь ускользающее преимущество. Пока оглушённый падением Ле Гри всё ещё лежал на земле, рыцарь ловким ударом выбил меч из его рук и бросился на поверженного врага.

Теперь бой продолжался на земле. Карруж, оседлав Ле Гри и придавив его грудь коленом, принялся усердно колоть по его шлему острием меча. Ле Гри извивался и брыкался под неприятелем, вздымая облака пыли. Острие рыцарского меча то и дело вонзалось в землю, с лязгом отскакивая от тяжёлого клювообразного шлема сквайра.

Наконец Карруж принялся ковырять замок, поднимающий металлическое забрало. Ле Гри, догадавшись о его намерениях, стал сопротивляться ещё яростнее. Он извивался, крутил головой, пытаясь предотвратить попытку взлома, беспомощно хватал песок в поисках меча. У Ле Гри ещё оставался кинжал, но он не мог достать его из ножен, придавленный рыцарем сверху.

Пока они боролись на земле на глазах у огромной толпы, зачарованной этим ужасающим зрелищем, Карруж принялся кричать на Ле Гри. Голос рыцаря был приглушён забралом, но ближайшие ряды всё же смогли его расслышать.

— Признайся! Признавайся в своём преступлении!