Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

Приехав в Париж, Ле Гри, тоже сразу нашел себе адвоката. Главным советником Ле Гри стал Жан Ле Кок, очень известный и востребованный адвокат. Ле Кок вел записи по этому делу в своем рабочем дневнике, аккуратно записывая факты и наблюдения на латыни. Его дневник, один из старейших сборников примеров из юридической практики, дошедших до наших дней, содержит ценные заметки как о самом деле, так и характере Ле Гри, поскольку Ле Кок записывал в дневнике и собственные мысли о клиенте и об их конфиденциальных разговорах.

На момент судебного процесса Жану Ле Коку было лет тридцать пять. Будучи сыном видного адвоката, которого тоже звали Жан Ле Кок, он унаследовал вместе с именем и профессией еще и тесные связи отца с королевской семьей. Среди клиентов Ле Кока младшего числились брат короля Людовик Валуа, герцог Орлеанский, а также влиятельный дядя короля Филипп, герцог Бургундский.

Парижский парламент мог назначить Ле Кока представлять интересы Ле Гри, что иногда случалось с делами, вынесенными на апелляцию. Либо, зная о тесных связях адвоката с короной, родственники Ле Гри или граф Пьер Алансонский специально выбрали его для защиты оруженосца, которому грозила смертельная опасность.

Вскоре Ле Кок обнаружил, что защищать оруженосца, обвиненного в изнасиловании и Маргариты де Карруж, непросто, во многом потому, что Ле Гри не всегда следовал советам адвоката. Ле Гри проявил свое упрямство уже на раннем этапе, когда адвокат посоветовал ему воспользоваться правом на «неподсудность духовенства светскому суду».

Поскольку Жак Ле Гри был не только оруженосцем, но и клириком — представителем духовенства, имевшим образование — он мог вовсе избежать рассмотрения дела в парижском парламенте и добиться рассмотрения в церковном суде, где возможность поединка полностью исключалась. Ле Кок пишет, что настоятельно рекомендовал своему клиенту так поступить, чтобы избежать риска сражения на дуэли.

Но, как с сожалением записал адвокат у себя в дневнике, оруженосец «выразил категорическое несогласие» и отверг совет Ле Кока, «отказываясь себе помочь».

Ле Гри крепко стоял на своем, поскольку из тщеславия не мог допустить, чтобы его считали трусом, особенно теперь, когда о конфликте знал король, его придворные, и постепенно узнавали по всей Франции.

После того как Карруж подал апелляцию королю, а Ле Гри получил повестку от парламента прибыть в Париж, обоим требовалось найти себе поручителей для процедуры официального вызова на поединок. И тому и другому следовало подыскать себе жилье в городе на продолжительный срок и уладить множество других вопросов. Если Маргарита к тому времени еще не приехала в Париж, Карружу, конечно, нужно было вызвать ее к себе или вернуться за ней самому. На ближайшие несколько месяцев жизни Карружа и Ле Гри полностью поглотит их дело, которое теперь неумолимо жило своей собственной жизнью.

Как это обычно случается в судебных делах, разбирательство не только отнимало много времени, но и было довольно затратным. Это представляло определенный риск для рыцаря при его шатком финансовом положении. Нередко случалось, что стороны, участвующие в затяжном судебном споре, занимали деньги у родственников или друзей, либо брали ссуды, чтобы покрыть расходы. Если Ле Гри был богат, да и граф Алансонский наверняка охотно бы помог своему фавориту, у Карружа было гораздо меньше средств, как и друзей, на которых он мог положиться.

Но к этому времени, когда в воздухе витала реальная угроза поединка, оба поставили на карту гораздо больше, чем просто деньги.

В конце весны или начале лета 1386 года рыцарь и оруженосец получили официальные письма с требованием явиться во Дворец правосудия и предстать перед королем и парламентом. Явку назначили на понедельник, 9 июля. Почти через шесть месяцев после предполагаемого преступления Жану де Карружу наконец предстояло встретиться со своим врагом в высшем суде Франции, обвинить его в ужасном преступлении против своей жены и предложить доказать правоту своих обвинений в бою. Рыцарь давно ждал этого момента, но все еще не было никакой гарантии, что, официально вызвав оруженосца на поединок, он действительно получит возможность сразиться с ним. Это предстояло решить парламенту.

Для вызова на поединок выбрали одно из самых торжественных мест в Париже. Дворец правосудия, представлявший фактически комплекс зданий на северной стороне острова Сите, очень удачно перестроили в начале 1300-х годов под официальную резиденцию короля, однако теперь здесь располагался парижский парламент, а король во дворце бывал только по важным государственным делам. В северо-восточной части дворца, на берегу реки, куранты на часовой башне, построенной по приказу Карла V, звонко отсчитывали часы.

К западу, вдоль реки, стройной линией выстроились еще три башни дворца — Цезарь, Бобек и дʼАржан. К югу от дворца, соединенная с ним закрытой галереей, стояла восхитительная часовня Сент-Шапель.