Последняя фреска

– Анна, милая, – серьёзно заговорил Гуго, – с тех пор прошло столько лет… Я сражался, убивал, пока не получил в бок аркебузную пулю. Потом тяжело болел. Думал, не выживу. И когда я лежал в горячке долгими ночами, мне часто являлся образ юного и прекрасного существа, способного исцелить раны и успокоить мятущуюся душу…

Девушка слушала, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной, но тонкие пальцы нервно теребили складки платья.

– Бог милостив, – продолжал Гуго, – я выздоровел. И твёрдо уяснил, что жизнь хрупка и коротка. Есть в мире более важные вещи, чем честь чужих королей. Вот я и вернулся в родной Базель.

Щёки Анны слегка порозовели.

– Мне здорово повезло. Его преосвященство соизволил обратить внимание на молодого наёмника и взял меня на службу. Тогда я впервые встретил тебя. Помнишь?

– Конечно, – рассмеялась Анна. – Такой важный в новых доспехах, с мечом на перевязи… Когда ты учил гвардейцев фехтовать, я втайне от дяди бегала в казармы и подсматривала в кустах у плаца.

– Тебе было всего шесть лет…

– Целых шесть лет! – поправила девушка. – А ты мне виделся героем, вернувшимся из дальних краёв… Настоящий рыцарь!

– Ну, положим, с тобой я в первый раз обошёлся не по-рыцарски, – заметил Гуго.

– Как последний лавочник! – подхватила Анна. – Схватил за ухо и заорал: ты что здесь делаешь, паскудница?

Шлегель расхохотался:

– Ещё бы! Смотрю: глазёнками сверкает, да ещё и дразнится, движения за мной повторяет!

– Я не дразнилась! – запротестовала девушка. – Ты так здорово показывал всякие приёмы, что мне тоже захотелось попробовать! А вместо урока фехтования получила по…

Она непроизвольно потянулась к обиженным некогда частям тела, но спохватилась и отдёрнула руку.

– Ну прости меня, грубого медведя! – всё ещё смеясь, ответил Гуго. – Я видел только растрёпанную пигалицу в перепачканном платье, которая сунулась, куда не звали.

– А теперь кого видишь? – стрельнула глазами Анна.

– Теперь передо мной Анна Магдалена Эберлер, – серьёзно сказал Шлегель. – Самая красивая девушка в округе и… богатая невеста.

Анна отвернулась. Некоторое время они шли молча. Затем Гуго тихо произнёс:

– Помнишь, как ты впервые пришла на пристань?

Лёгкий кивок.

– А вечер за городом?

Ещё один кивок.

– Потом ты исчезла на целых три года…

– Дядя отправил меня учиться в монастырь, ты же знаешь!

– …и когда вернулась, даже не стала со мной разговаривать…

– Гуго, прости! Я стремилась к тебе всей душой, но дядя не велел…

– Дядя, дядя, – рассердился Гуго, – только о нём и слышу! Погоди, я с ним потолкую…

– Ты что! – испугалась Анна. – Ни в коем случае! Он и так на тебя зол…

– А я зол на него. Не беспокойся, ничего я ему не сделаю.

– Как бы он тебе чего не сделал… И вообще, мы почти пришли. Отдай корзинку, а то он из окна может увидеть.

– Ах вот как, стало быть, наш меняла дома… Отлично.

– Гуго, ради бога! Что ты задумал?

– Ничего особенного, дорогая Анна, – произнёс он сухо. – Я собираюсь нанести твоему именитому родичу летучий визит.

– Гуго, прошу тебя… Дядя терпеть не может, когда к нему являются без приглашения.

– Ничего, – усмехнулся начальник гвардии. – Когда он узнает причину, сразу подобреет.

Гуго передал девушке корзинку с покупками. Анна изумлённо смотрела на кавалера.

– Иди, милая, скажи, что капитан Шлегель явился с поручением от его преосвященства. А если старик заартачится, скажи ему следующее: договор и чистота. Увидишь, каким он станет смирным!

С этими словами капитан Шлегель подтолкнул девушку к двери.

Маттиас Эберлер отдыхал после обеда и размышлял о торговых сделках с гильдиями Цюриха. Намечались неплохие барыши, но вмешательство его преосвященства уже неоднократно расстраивало планы. Отдавая должное изворотливости епископа, Эберлер наливался злостью при мысли, сколько золотых осело в сундуках епископата. Недаром его преосвященство получил в народе кличку Фон Пфеннинген. В последние годы епископ куда больше внимания уделял казне, чем пастве, впрочем, с большой пользой для города. Благодаря ему Базель расцвёл, всё быстрее превращаясь из провинциального городка в солидную торговую столицу. Ловкие операции фон Веннингена способствовали укреплению позиций самого епископа куда больше, чем церковная деятельность. И немудрено: десятая часть доходов епископата регулярно отсылалась в Рим к удовлетворению Святого престола.

Меняла сердито засопел. Если бы он имел таких же высоких покровителей, давно бы сидел Маттиас Эберлер в городском совете…

Стук в дверь отвлёк его от неприятных размышлений.

– Кто там? – недовольно спросил несостоявшийся советник, но, увидев племянницу, заулыбался. – Здравствуй, Анна Магдалена! Была на рынке? Успела?

– Да, дядюшка, – ответила та, подставив лоб для поцелуя. – Всё купила, как ты хотел.

– Вообще-то, не дело для молодой госпожи – за капустой ходить, – закряхтел Эберлер.

Девушка присела на ручку кресла и обняла родича:

– А я устала дома сидеть. Прогулялась, заодно с пользой. Будет тебе к вечернему вину свежий горный сыр.

– Спасибо, милая девочка, что заботишься обо мне, старике, – нарочито жалостливо сказал Маттиас.

Анна рассмеялась: