Последняя игра чернокнижника

Вынул другой металлический круг и заставил меня нацепить его на шею.

— Это уже для черных магов. Выдает ложь на допросах. Соври что-нибудь.

— Вы мне очень нравитесь, айх Ринс.

Он, казалось, собирался рассмеяться, но вспомнил об эксперименте и удрученно заметил, что штуковина тоже не работает. Амулетов, работающих на белой магии, у него было очень мало — за отсутствием необходимости. Но они оказались такими же бесполезными, как и для черной.

— Теперь этот — он для простых людей. Позволяет мгновенно переместиться из одной точки в другую, но только один раз, после этого сгорает. Я хранил его для королевского наследничка, на создание уходит просто тьма силы… Давай, пробуй, бесы с ним, с наследничком.

У меня от надежды даже руки задрожали. А если я сразу в Москве окажусь? И даже не в тюрьме. Да я тогда сразу… я тогда вообще всю свою жизнь перекрою! И никогда этот опыт не забуду, остановлюсь, если только подумаю свернуть на кривую дорожку! Я тогда, я… Ринс будто мои мысли прочитал:

— Нет-нет, на перемещение между мирами он не способен. Уж если бы я это мог, то давно бы стал дьяволом в твоем или любом другом мире. Закрой глаза и представь какое-то знакомое тебе место, где хотела бы оказаться. А я тебя у Ноттена утром заберу.

Чуть-чуть поскрипела зубами от того, что он так верно угадал изменение хода моих намерений, но все же зажмурилась, воображая себе ту самую комнату в высокой башне — светлую, до рези в глазах, вызывающую только приятные эмоции. Через несколько секунд открыла глаза и разочарованно уставилась на черную повязку.

Ринс хмыкнул. Взял у меня круглый амулет, внимательно рассмотрел и снова хмыкнул.

— Он даже не выгорел. Следовательно, ты не простая смертная. Что и требовалось доказать. Но и выловить в тебе магию тоже не получается.

— Может, еще раз этот испробуем? — жалобно попросила я.

— Бессмысленно. Он действует безотказно. Королевский дом давно убрал бы меня с должности айха, если бы я поставлял им нерабочие инструменты на случай беды или похищения кого-то из семьи. Или если бы не боялись, что я расстроюсь… Но сейчас мы о другом. Ты маг, Катя.

— Белый или черный?

— Прозрачный. Иди, ложись на кровать.

— Зачем? — я отступила.

Но Ринс перехватил меня за талию, поднял в воздух и бросил на плотное покрывало. Навис сверху, придавливая плечо рукой. Замер так, вызывая во всем теле тянущие от двусмысленности ощущения.

— Что вы делаете, айх?

— Ты сейчас постарайся снять защиту. Она все равно не поможет. Я тебя прокляну, но сниму проклятие до того, как ты умрешь. Защита может замедлить процесс отмены, потому сними — именно для самосохранения.

Меня от страха затрясло, хотя его обещанию я поверила.

— Я… не могу!

— Даже если это мне помешает спасти тебя?

Дилемма неоднозначная. Но я уже видела, что моя магия может работать против меня — она не выключается, даже когда очень надо! Попросила спокойнее:

— Попробую. Но только вы отодвиньтесь. Пожалуйста.

Он тут же с усмешкой отпустил меня и улегся на бок — всего на расстоянии вытянутой руки. Я попыталась расслабиться, убедить себя, что мне ничего не угрожает, но через пару минут айх не выдержал:

— Вижу, что не получается. Значит, будем рисковать. Будь ты проклята, Катя.

Какие пустые слова, произнесенные совершенно спокойным тоном. Нет, даже с каплей нежности, приятным голосом, который в других бы обстоятельствах мог пробрать до мурашек — в хорошем смысле этого физического явления. Фразочка одна из тех, что люди кидают друг другу в приступах раздражения и получают в ответ такие же. Людям иногда хочется что-то подобное сказать. А в некоторых случаях даже нужно, чтобы не перейти к кулакам. Ничего не значащие слова, облегчающие душу. Будь ты проклята, Катюшка Миронова, которой никогда особенно не везло, будь ты проклята. Надо же, даже не зацепило, нисколько не обидело, потому что я привыкла к тому, что мне никогда особенно не везло.

И почти сразу мне стало труднее дышать. Минуты через две каждый вдох сопровождался болью в легких. И следующая секунда становилась все труднее. Я чувствовала, как что-то клокочет в горле — быть может, мой дымок очнулся и решил помочь, но он замер там же, угас под натиском более мощной силы. Чернота вытягивалась, заполняла собой и взрывалась мелко в разных частях тела.

Я не имею представления, сколько времени прошло. Казалось, что часы, а боль распространялась повсюду, скручивая желудок, выжимая легкие и вонзаясь в каждую мышцу. Это не те ощущения, при которых хочется жалостливо поскулить, они больше, масштабнее любых звуков. Но хуже боли было другое: меня накрывало тяжелой апатией, ожиданием неминуемой смерти.

— Отмените… Я умираю, айх, — удалось прошептать.

— Ты слишком низкого о себе мнения. Часа два точно продержишься, — был мне равнодушный ответ, точно тем же тоном с каплей нежности.