Последняя колония

– Ну сам подумай. Если у тебя есть МозгоДруг, то как он работает? Читает твои мысли. А если немножко подкорректировать программу, то можно читать мысли других людей. Генералы Специальных сил имеют доступ к мыслям их солдат. Правда, Сциллард говорил, что это редко бывает полезно, потому что они обычно думают о всяких глупостях. Но на сей раз, как видишь, пригодилось.

– Получается, что их мысли может читать любой, у кого есть МозгоДруг? – спросил я.

Джейн кивнула:

– Теперь понимаешь, почему я не могла полететь с тобой на станцию «Феникс»? Я боялась случайно выдать что-нибудь.

Я указал на дверь, из которой только что вышел Райбики.

– А ты не могла выдать наши планы ему?

– Нет, – успокоила меня Джейн. – Он не знает, что меня модифицировали. Он сейчас ломает голову над тем, кто проболтался о его истинных мыслях, каким образом они дошли до меня и кто еще, кроме меня, о них знает.

– Ты продолжаешь читать его мысли?

– Не прекращала с той минуты, как он приземлился. И закончу, лишь когда он улетит.

– А о чем он теперь думает?

– Все о том же – откуда я знаю то, что сказала ему. И он думает о нас. Он надеется, что наши планы не провалятся. Тут он не врал.

– Он считает, что мы справимся?

– Конечно нет, – вздохнула Джейн.

Лучевые установки включились и принялись отбивать ракетную атаку, но ракет было слишком уж много, и установки начали одна за другой взрываться, засыпая своими обломками поля на почтительном удалении от Хорватграда.

– Я получила сообщение, – сказала Джейн нам с Трухильо. – Приказ прекратить огонь и приготовиться встретить высадку десанта.

Она помолчала несколько секунд.

– Мне говорят, что любое дальнейшее сопротивление приведет к массированной бомбардировке колонии. От меня требуют подтвердить прием сообщения. Отсутствие ответа в течение минуты-двух будет расценено как сопротивление, и сразу начнется бомбежка.

– И что ты думаешь? – спросил я.

– Что тут думать? Лучше мы уже не сможем подготовиться, – ответила она.

– Манфред?

– Мы готовы, – сказал Трухильо. – И, надеюсь, бог даст, у нас все получится.

– Кранджич? Беата?

Обернувшись, я увидел Джанна Кранджича и Беату, полностью экипированных в свое репортерское снаряжение. Беата кивнула, Кранджич поднял кверху оба больших пальца.

– Скажи им, что мы приняли их сообщение и прекращаем огонь, – обратился я к Джейн. – Скажи, что мы с нетерпением ждем их прибытия, чтобы обсудить условия сдачи.

– Готово, – сообщила Джейн через несколько секунд.

Я взглянул на Савитри, стоявшую рядом с Беатой.

– Теперь твоя очередь.

– Замечательно, – без всякого вдохновения ответила Савитри.

– Все будет прекрасно, – подбодрил ее я.

– У меня такое ощущение, будто меня сейчас вырвет, – пожаловалась она.

– Боюсь, что я оставил ведро в кабинете.

– Если так, мне остается только облевать ваши ботинки.

– А если серьезно? – спросил я. – Ты действительно готова?

Она кивнула.

– Готова. Давайте займемся наконец делом.

Мы разошлись по своим позициям.

Через некоторое время в небе показались два ярких пятна, свидетельствовавших о том, что десант скоро прибудет. Транспорты сначала зависли высоко над Хорватградом, но все же приземлились в километре от него на незасеянном поле. Вернее, оно было засеяно, но мы специально запахали молодые всходы, надеясь, что пилоты десантных кораблей выберут для приземления именно это привлекательное место. На этом этапе наш план сработал.

Внимательно следя за происходящим, я все же представил себе мрачную улыбку Джейн. Уж она-то ни в коем случае не стала бы приземляться на единственном клочке земли, где ничего не растет, но мы рассчитывали на иную психологию. Да и я, когда командовал войсками, вел себя куда осторожнее, чем эти завоеватели. Сейчас многое зависело от того, кто окажется компетентнее в военном отношении – мы или наши противники, – и их поведение сразу же должно было сказать нам, какого рода борьба предстоит.

Я поднес к глазам бинокль. Люки кораблей открылись, и на землю хлынули солдаты. Все приземистые, толстокожие и пятнистые – аррисы. Это было еще одним отличием армии Эзера от армады генерала Гау. Гау при своих налетах связывал всех участников конклава общей ответственностью, являвшейся залогом круговой поруки. Эзер приберегал славу победителей только для своих сородичей.