Последняя любовь лорда Стентона

– Д темно-синяя, Р голубая.

– Значит, у вас голубой. Вы упомянули еще черный. Это какая буква?

– С вместе с К я вижу черными.

Ей следовало быть осторожнее. Она поняла это, увидев, как потемнели его глаза. Видимо, решил, что она говорит о его титуле – лорд Стен-тон. Разумеется, назвать его по имени – Алекс – для человека ее положения недопустимо.

– Приятно, что про себя вы не называете меня лорд Стентон, и Алекс мне нравится больше, чем Александр. Помнится, на острове вы именно так меня называли.

Кристина нервно дернула плечом. Конечно, она помнит, но для нее имя Алекс звучало хуже, чем Александр. От него веяло холодом недосказанности, тоска охватывала душу и затягивала в болото неизвестности.

– А есть ли буква с цветом как твои глаза? – неожиданно произнес он, склоняясь ближе к ее лицу.

– Нет. Но есть цифра – два.

– Два. А язык есть такого цвета?

– Французский похож, но немного темнее.

– Французский. Ему подходит. А какого цвета английский?

– Серый. Как твои глаза.

– Теперь ясно, что ты обо мне думаешь, Крис. Я скучный, серый англичанин.

Она покачала головой, не в силах отвести взгляд и произнести хоть слово. Неужели при каждой их встрече будет раньше или позже появляться ощущение, что ее загнали в угол? Алекс смотрел на нее сверху вниз, и трепет бежал по телу вслед за его взглядом. Что будет, если она потянется к нему, как в оранжерее? Желание казалось ей вполне естественным и непреодолимым – прижаться к его щеке, ощутить напряжение мышц и мягкость кожи…

Кристина подняла руку и замерла, напомнив себе цыганку, готовую предсказать будущее.

– Я помню прикосновения твоих рук, – тихо произнес Алекс, сжимая пальцы девушки, отчего ее кровь стала горячей, будто по венам бежал огонь.

На мгновение происходящее показалось похожим на таинственный ритуал, скрепление судеб. В некоторых племенах подобного достаточно, чтобы навеки связать две жизни. Впрочем, ей давно казалось, что это уже произошло.

– И я помню, – прошептала она.

– Тогда ты едва ли понимала, что происходит, ты ведь была совсем юной девушкой.

– Мне было восемнадцать, Ари сейчас немного моложе.

– Дело совсем не в возрасте. Сейчас ты все понимаешь, я вижу и чувствую. Сердцем. – Он прижал ее ладонь к груди. – Слышишь? Будто скачет табун лошадей. Теперь прислушайся к себе.

Он перевернул ее руку ладонью вверх и коснулся губами горячей кожи. Кристина изо всех сил старалась подавить в себе желание забыться, отбросить все тревоги и принять то, что предлагал Алекс, не думая о том, сколько это продлится. Она мечтала стать свободной, сделать что-то для себя, несмотря на то что может потерять что имела. Голова закружилась, стены галереи давили, будто наваливались на нее, а люди на портретах замерли в напряженном ожидании.

– Мне пора идти. Меня ждут король и Ари.

Голос ее звучал слабо, но Алекс подчинился, отступил на пару шагов, придав лицу прежнее строгое выражение. Стентон в нем опять победил.

– Благодарю, что подсказали, кто мы и как должны поступать. Воспоминания о прошлом сбили меня с толку. Идите, мисс Джеймс. Бывают моменты, когда мне непросто оставаться джентльменом.

Глава 11

Алекс выругался, посмотрев на пятно крови на ладони. Давно прошли времена, когда он мог случайно порезаться. Резьба по дереву была его любимым занятием, приобретенное мастерство избавило от ошибок. Сейчас же с ним происходило нечто необъяснимое. Работа не приносила удовольствия, и даже фигурка в руках не радовала глаз. Когда он увидел месяц назад эту деревяшку, сразу представил, что из нее получится, сейчас же словно забыл об этом и не представлял, что делать дальше. Скучная коряга, не пробуждающая вдохновения.

Черт, все из-за мисс Джеймс. Впрочем, если быть откровенным, виноват только он сам и никто другой.

Алекс надеялся, что после отъезда Кристины в Оксфорд ему станет легче, только ее присутствие в замке мешало стать прежним и жить в привычном ритме. Однако, похоже, она проникла в его жизнь глубже, чем он полагал. Ее аромат был с ним повсюду, не исчезал, даже когда он бежал от него в другую комнату или погружался в ванну. Ее образ преследовал и не отступал. Возникавшее всякий раз возбуждение становилось внезапным и болезненным, словно он наступил на горящие угли, а последствия мучили еще долгое время. Временами грудь сжимало, охватывал жар, как бывает при болезни. Он напрасно радовался, что останется в замке, и предвкушал исцеление. Похоже, ему не удастся очистить разум и унять либидо.

Появившийся в дверях Воткинс сообщил о прибытии экипажей его величества, и Алекс горько усмехнулся про себя, вынужденный признать поражение в борьбе с самим собой. И все же надежда отстоять последний рубеж оставалась, поэтому он сдержался и не бросился вниз приветствовать прибывших. Лучше уже показаться невежливым, чем глупцом.