Каково! Как будто сама стояла рядом! И думается, что-то похожее происходило 4 ноября. Правдоподобие положений, как сказал бы сам Пушкин. Впрочем, Арапову меньше всего интересовали даты. Она писала хронику чувств, где прошлое зачастую опережает будущее. Подметные письма появлялись у нее всякий раз, как только надо было продвинуть сюжет. Одна анонимка сообщила Пушкину, что Дантес слишком рьяно ухаживает за его женой, другая - после женитьбы кавалергарда - просто помешала поэту успокоиться, и, наконец, третья, как видно из фрагмента, донесла о тайном свидании. Нелепость явная! Но ведь анонимка, действительно, играла в дуэльной истории таинственную роль, так или иначе присутствуя в каждом из перечисленных эпизодов! И никакого разумного объяснения этому в научной литературе пока не существует.
То же самое касается и времени проведения встречи у Полетики. Вяземские как будто поместили ее среди январских событий. Но сами воспоминания, составленные в виде сборника анекдотов, на что, кстати, указывал подзаголовок, никакой хронологической последовательности не устанавливали. Однако, Арапова прямо отнесла тайное свидание и объяснение супругов к январской дуэли, поскольку смешно было полагать, что Пушкин дрался из-за безымянного пасквиля или чьей-то попытки увезти свояченицу за границу. И Щеголев безоговорочно принял фантастический вывод дилетантки, понимая его характеристическую точность. Абрамович же, восстанавливая реальный ход событий, так и не смогла вразумительно объяснить, почему между встречей у Полетики и выстрелом на Черной речке прошло так много времени?!
А как объяснить мотив поведения самой Натальи Николаевны? Одно дело ехать на свидание к мужу сестры, как это описано у Араповой – тут дело семейное, расчетливое, другое - к холостому мужчине. Утверждение Абрамович, что Наталья Николаевна попала в ловушку, положения не исправляет. Быть глупой или влюбленной – не все ли равно! Пожалуй, первое пообидней будет! Вот и Цветаева замечает: Он – все, она – нуль.
А что если Наталья Николаевна, действительно, ехала к Дантесу как к родственнику или почти родственнику? Ведь, что ни говори, отношения кавалергарда и Екатерины Гончаровой до свадьбы могли зайти сколь угодно далеко. И, видимо, зашли: их переписка, опубликованная С.Витале, позволяет говорить об этом уверенно.
Наталья Николаевна, приглашая к себе в дом сестер, должна была по-матерински посредничать в их личных делах. Молоденький Карамзин ошибался, когда писал о Екатерине, что
та, которая так долго играла роль посредницы (сводни), стала, в свою очередь, любовницей, а затем и супругой[31].
На самом деле «сводничала» Наталья Николаевна, стремясь выдать сестер замуж. Тесное сотрудничество сестер Гончаровых сложилось еще в девичестве, когда по бедности они передавали друг другу пару чулок для поочередного выезда в свет. Вокруг жены поэта вились холостые мужчины, но она должна была не отпугивать их, а, наоборот, вовлекать в общий разговор с сестрами.
В письме Дантеса есть знаменательная фраза: «ты должен открыто к ней обратиться и сказать, да так, чтоб не слышала сестра». Кавалергард знал, что сестра будет рядом – всегда рядом! – но не называл ее имя, поскольку приемный отец понимал, о ком идет речь. И это еще раз косвенно подтверждает, что Екатерина была любовницей Дантеса!
Суммировав сведения, полученные от Фризенгофа и Вяземских, Арапова предположила, что на встречу Наталья Николаевна была вызвана письмом Дантеса. Конечно, в нем напрямую не говорилось о судьбе сестры, но по всему выходило, что общее состояние поклонника и жениха дошло до крайней точки, за которой маячила перспектива его самоубийства. Из оговорки кавалергарда - «остерегайся употреблять выражения, которые были в том письме» - понятно, что письмо такое, действительно, существовало. Следовало вмешаться и разрядить ситуацию. Но как это сделать, если повсюду за тобой следуют сестры? Сестры-наперсницы, сестры-соперницы.