Последняя принцесса Белых Песков

Из городка у подножия горы пришлось уйти пешком: Мильхор сказал, что в места, куда они направляются, лошади не пройдут. Несколько часов и миль отделяли Джека от ночного происшествия, а он всё продолжал мысленно возвращаться туда, в трактир, на тесную кухню, к не слишком гостеприимному хозяину. Скоро ли его найдут?

Джек представил себя в хирургическом халате и нитриловых перчатках, разложил перед ментальным взором инструменты и собрался препарировать свои чувства. Вот оправдание: Джеку пришлось защищаться, иначе он и его близкие могли погибнуть. А вот – Джек ткнул его скальпелем – чувство вины: не заявись они без приглашения в чужой дом, и хозяин остался бы жив. Только чувство это выглядело маленьким и сморщенным, каким-то невыраженным. Отодвинув его пинцетом, Джек поискал парные раскаянье с сожалением, но эти спрятались под толстой прослойкой чего-то мутного.

Это пугало больше всего. Джек потому и проводил воображаемую операцию, снова и снова прокручивал сцену борьбы на грязном кухонном полу, что хотел заставить себя сожалеть сильнее. Не получалось. Что-то внутри атрофировалось. Может, старик с выпученными глазами и обожжённым лицом станет приходить к нему во снах? Хоть бы он пришёл. Лучше бояться призраков, чем себя.

Джек посмотрел на свою руку. Что там в свитках обещалось всякому, познавшему огонь фуока? Проклятие, благословение, подвиги… Что ж, у Джека теперь была рука-убийца. Шрамов как будто не прибавилось – те же бордовые полосы рассекали кожу от костяшек до локтя. Джек мог согнуть пальцы и сжать кулак. Возможно, он смог бы сыграть на пианино, если бы умел. И всё же нервные окончания воспринимали так мало, что, обними себя Джек обожжённой рукой, он мог бы запросто представить, будто его обнимает кто-то другой.

Что он хорошо чувствовал после вчерашнего, так это спину. Она казалась сплошным синяком, нанизанным на сломанный позвоночник, и лучше бы, намазавшись вонючей мазью, соблюдать постельный режим, а не тащить рюкзак с подарками и тяжёлый лук. Может быть, Ковальски нагрузить?

Тому, наконец, развязали руки, хоть и незаслуженно. Куда он денется посреди безлюдного высохшего ничего? Джеку спокойнее было наблюдать Кларка понурого, вяло перебирающего ногами. Пусть грустит и пинает обломки гранита от одной трещины в сухой земле к другой – тогда можно внушить себе, что тот фанатичный блеск в его глазах лишь привиделся.

А вот осанка Эрисфеи бывала и ровнее. Джек чувствовал, что сказывается не только усталость. Ночью принцесса отстранённо восприняла новости о некогда самом близком человеке, но, как это часто бывает, осознание пришло позже. Прежде положение обязывало Эри заворачиваться во много слоёв юбок, поясов и накидок, и она с такой лёгкостью носила всё это, будто плыла по воздуху. Теперь одежды осталось меньше, но тяжесть на плечах…

– Вон там начинается провинция Сухих Озёр. – Мильхор указал туда, где на расстоянии примерно четверти мили ждал очередной флажок на карте их путешествия.

Издали Джек принял это за лес, но теперь рассмотрел внимательнее.

– Живописный пейзаж, – хмыкнула Фред. – С самого утра нам встретились два кустика лаванды и какой-то едва живой ручеёк, а теперь ещё вот это. Кладбище деревьев, значит? Я-то думала, когда закончатся песчаные дюны, можно будет походить босиком по зелёной траве.

– Трава будет не скоро, – ответил Мильхор.

Медленно они шли дальше. Холст долины менялся. Здесь художник не водил кистью, не разглаживал мастихином. Он перевернул инструмент обратной стороной и яростно заколотил в полотно вмятины. В их окантовке угадывались очертания берегов – где-то обрывистые, где-то пологие. Сухие Озёра. Если в кратерах когда-то была вода, теперь уже ничто об этом не напоминало. Почва иссохла и потрескалась, от озёрных обитателей не осталось даже окаменелостей.

Вокруг ломаными линиями чернели мёртвые деревья. Они прожили долгую жизнь и успели вырасти высокими, а теперь, давно позабыв сочность зелёного цвета, проткнули небо острыми ветками. Всюду торчали кривые корни, которые, как бы далеко ни тянулись, не нашли и капли воды.

– Кажется, я могла бы сейчас плакать так долго, что заполнила бы слезами одно из озёр – хотя бы вон то, самое маленькое, – произнесла Эри шёпотом. – Я слышала об этом месте, но не представляла, что оно такое… мёртвое.

Мильхор как-то странно посмотрел на неё и тут же отвернулся.

– А вы представьте яркую долину, где деревья дают плоды, а озёра – рыбу. Когда-то так и было. Но пустыня разозлилась на людей. В Тартессе она сожрала половину вашего дворца. На севере землетрясение разрушило целые города. Их отстроили, но стали называть провинцией Зеркальных Крыш – как напоминание о хрупкости всего рукотворного. А у нас пустыня забрала воду.

– Стоит ли винить природу, если зло творит человек? – О Кларке ненадолго все забыли, а он стоял чуть в стороне и, небрежно сунув руки в карманы, усмехался. – Расскажи, проклятая принцесса, какие беды ты принесёшь, когда потеряешь рассудок?

Эри вздрогнула. Джек за плечи притянул её к себе.