Последняя роза Шанхая

– Ты не поверишь. Айи поехала увидеться с пианистом и чуть не погибла. – Ченг заставил меня стоять, словно я была преступницей. Его вспыльчивый характер проявлял себя во всей красе, будто приведенный в действие шестеренками, зубцы которых затачивались на протяжении двадцати одного года его жизни.

– Иностранца с обложки журнала?

– Ты бы слышал, что она сказала в машине! Но это неважно, старший брат. Могу я получить твое разрешение на то, чтобы она жила в моем доме? Это для ее же безопасности.

Я была потрясена.

– Я не могу жить в твоем доме, Ченг. На самом деле, я давно хотела тебе сказать, что хотела бы отменить нашу свадьбу.

Тихое воркование няни, укачивающей ребенка, прекратилось. Ченг, раздраженно выхаживающий по кабинету, остановился.

– Отменить свадьбу? Но мы уже разослали приглашения! – В голосе Пэйю звучало изумление.

Синмэй вскочил на ноги, отпихнув стул из розового дерева, который перелетел через всю комнату.

– Ты что, с ума сошла?

Я отшатнулась. Его неодобрения следовало ожидать, но я не представляла себе такой сцены.

– Вы помолвлены. Все в Шанхае знают об этом.

– Я хочу пересмотреть свое будущее.

– Твоя семья принимает решения о твоем будущем.

Я повернулась к Ченгу.

– Не могли бы мы поговорить наедине?

Ченг ударил кулаком по столу.

– Ты хочешь бросить меня ради иностранца? В этом все дело? Ты трахалась с ним? Признавайся.

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне…

Синмэй дернул меня к себе.

– Ты переспала с иностранцем?

Ченг схватил меня и повернул лицом к себе.

– Я знал, что ты лгала мне. Я знал. Ты обманывала меня.

Синмэй снова дернул меня на себя.

– Тебе лучше объяснить это, или я никогда тебя не прощу.

У меня закружилась голова, попятившись от них, я ударилась спиной о вращающуюся дверь. Лицо Ченга превратилось в зловещую маску, а ярость Синмэя пугала. Я, двадцатиоднолетняя женщина, была никем, всего лишь пешкой в их игре.

Ченг рассмеялся. Его смех звучал ужасно.

– Ты подумала обо мне? Как я буду выглядеть в этой ситуации? Люди будут смеяться надо мной! Ты не можешь так поступить со мной!

– Мы не потерпим такого позора. Мы не скажем об этом твоей матери. Свадьба состоится, как и было запланировано, – сказал Синмэй, его лицо покраснело от ярости.

– Не тебе принимать решение, Айи. Ты выйдешь за него замуж. Как старший брат, я приказываю тебе. Старший брат заменяет отца, – сказал он, процитировав пословицу.

Я прижала руки к груди, но не отвела взгляда.

– Если ты не желаешь меня слушаться, тебе следует уйти. И никогда не возвращаться, – грозился Синмэй, указывая на внутренний двор.

Снаружи двор был окутан бледным сумраком, солнечный свет пропал, земля, выложенная камнями в виде ромбов и кругов, была мокрой от вчерашнего дождя. Если я бы я ушла, мне никогда больше не позволили бы вернуться в дом, и мое место в семье было бы стерто из памяти. С таким же успехом я могла бы никогда и не существовать. Именно это случилось с моей опозоренной сестрой, которая стала наложницей магната в Гонконге.

Я отказывалась быть изгнанной.

– Эмили была права, что оставила тебя. Ей будет лучше без тебя.

Он размахнулся, и моя голова откинулась назад. Шлепок, резкий и громкий, оглушил меня.

Меня никогда раньше не били, даже не щипали грубой рукой. Я закрыла лицо руками, дверь детских воспоминаний распахнулась, словно сорванная с петель сильным ветром. Все эти годы я видела и дрожала от страха, когда мой отец-наркоман терял рассудок, закатывал скандалы, матерился и избивал мать, если она прятала от него деньги. Я никогда не думала, что стану жертвой насилия, что меня ударит мой собственный брат.

– Синмэй! – раздался голос Пэйю.

– Она меня ослушалась!

Каким-то образом Ченг оказался передо мной. Его черные глаза были полны ярости, он выглядел безумным, как разъяренный тигр.

– Ты этого не заслуживаешь. Я бы никогда не причинил тебе вреда. Но я ненавижу тебя. Я так сильно тебя ненавижу. Я никогда тебя не прощу.

Он ушел. Во дворе взревел двигатель, громко фыркнул, а затем постепенно затих.

Синмэй был в ярости.

– Отправляйся в свою комнату!

В оцепенении я послушно ушла, моя голова болела, а глаза горели от невыплаканных слез. Один голос в моей голове говорил мне, что я поступила правильно, но другой, спокойный и отчужденный, сказал, что я совершила ужасную ошибку и загубила свою жизнь. Оба голоса согласились, что теперь моя жизнь походила на украшенный бумажный фонарь, качающийся на ветру.

– Тебе нужен носовой платок? Или какой-нибудь крем, чтобы снять опухоль, младшая сестра? Вот, возьми мой носовой платок. – Голос Пэйю был полон сочувствия. Она желала мне добра, она наблюдала, не в силах помочь.

– Я хочу прилечь, – ответила я.