Последняя сказка

– Конечно, он не должен этого делать, – заявил молодой человек с копной кудрявых волос.

Он недавно подошел, чтобы поздороваться с хозяйкой, и остановился послушать, о чем шла речь.

– Но заложника пророчества можно понять, – тут же отозвалась дама рядом с Гвинеей. – Такое предсказание бесчеловечно.

– Однако это эгоистично, – заметила последняя, – делать то, что повлечет за собой множество смертей. Все равно что убить этих людей лично.

– Но представьте – всю жизнь прожить в заточении? – сказала Омарейл. – Вы смогли бы? Ради призрачного общего блага?

– Если бы это требовалось… – пожалуй, впервые за вечер в голосе госпожи Пилари появились неуверенные нотки.

– Но это не имеет смысла, – снова вступил в разговор Горн Даррит. – Я понимаю суть пророчества по поводу пожара. Люди грешили, Солнце наказало. Но как изоляция ребенка может повлиять на жизни людей?

– Видимо, если этот ребенок будет среди людей, это принесет им вред. – Теперь тон хозяйки праздника был более решительным.

– Сомневаюсь, что… – начал было Горн, но Гвинея его перебила.

– Такое бывает, – заявила она твердо.

Повисла пауза. Затем начался новый виток спора. Омарейл внимательно следила за тем, что говорили люди, запоминала их слова, пока еще лишь предполагая: это может пригодиться в будущем. Аргументы, в сущности, были одни и те же, просто их повторяли вновь и вновь в разных формах и с разными интонациями. Когда одни и те же слова стали звучать по четвертому кругу, принцесса негромко спросила:

– А что, если в итоге окажется, что пророчество ложное и было сделано, чтобы причинить зло? И на самом деле никто не умрет?

– Но ведь, нарушая его, этот человек не знал об этом? Или знал? – уточнила Гвинея.

– Не знал, – с сожалением ответила Омарейл.

– Значит, он эгоистичный, беспринципный, бессердечный убийца, – резко произнес кудрявый гость. – И заслужил то заточение, которое получил.

Принцесса посмотрела на молодого человека и замерла. В первый раз она взглянула на него лишь мельком. Теперь же ей удалось получше разглядеть его лицо. Медленно повернувшись к Дарриту, Омарейл увидела, что тот хмуро смотрел куда-то в сторону, явно не замечая ничего интересного. Она коснулась его колена, и Норт вздрогнул. Похоже, он был глубоко в своих мыслях.

Пока другие продолжали обсуждать ее «гипотетическую ситуацию», Омарейл пыталась незаметно привлечь внимание Даррита к кудрявому молодому человеку. Но она не знала, как это сделать, поэтому прильнула к Норту, ощущая его напряжение, и прошептала:

– Это Мир Ленар.

Она услышала – и даже почувствовала, – как он удивленно выдохнул, и только тогда отстранилась.

Если молодой Лодья был очень похож на себя в старшем возрасте, то к Миру Ленару годы оказались немилосердны. Омарейл узнала его только по ярко-голубым глазам с безумным блеском. Через двадцать семь лет Ленар будто высохнет, все кости и сухожилия начнут выделяться под кожей, которая потеряет здоровый оттенок и станет сухой и тонкой. Ну и кудри, конечно… эта копна тугих завитков исчезнет. То ли мессия, то ли безумец, а на деле – простой шарлатан.

– А вот и он, – произнесла Фрая негромко, и Омарейл повернулась к ней.

– Кто?

– Сумрак. Двоюродный брат Совалии, о котором я говорила.

И тогда пазл сложился. Преданный сестре и готовый исполнять любые ее прихоти, да еще и убежденный в том, что принцесса совершила тяжкое преступление, Сумрак с большим рвением отправился изображать пророка. Сове достаточно было просто отдать приказ.

Но у Омарейл теперь тоже имелась команда. Преданная, надежная, сильная.

Будто услышав мысли принцессы, Даррит приобнял ее, прижав к себе. Он склонился и прошептал ей в ухо:

– Он нам тоже не помеха. Мы избавимся и от Совалии Дольвейн, и от всех ее родственников-марионеток.

– Как воинственно ты настроен, Норт, – поддразнила принцесса, обнимая его за талию и прижимаясь щекой к груди.

– Вам кажется, – отозвался он негромко, – мною движут совершенно противоположные чувства.

Принцесса не знала, что вызвало такой прилив нежности у Даррита – может, он захмелел от выпитого вина, – но противиться порывам души больше не могла. Она помнила об их ситуации, знала, что лучше бы не поддаваться эмоциям.

Но, вполне возможно, Омарейл никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Ей было так спокойно, так хорошо, так уютно, будто она погрузилась в мягкое облако. Тепло и внутри и снаружи, словно в ванне с пеной, способной проникать в самое сознание. Только вот мыльные пузырьки лопаются, не оставляя ничего, а сильные руки Норта поддерживали, уверенно сжимали, и хотелось раствориться в этом ощущении. Шли минуты, а они не размыкали объятий. Его дыхание и стук сердца убаюкивали. Омарейл не заметила, как начала погружаться в сон. Сквозь полудрему Омарейл услышала голос Фраи:

– Устала твоя девочка.

Согласное «мм» Норта отдалось мягкими вибрациями. Он сжал ее еще крепче, уткнулся носом в волосы.