Последние часы в Париже

– Лиз, дорогая, у меня связи. – Он постучал указательным пальцем по переносице, имитируя тот странный жест, означающий призыв сохранить что-то в тайне, улыбаясь про себя.

– Тогда иди. – Она поцеловала его руку. – И возвращайся с угощением для пира.

Он поцеловал ее в щеку и отпустил. Потом натянул брюки и рубашку, но не стал надевать китель и фуражку и вышел из комнаты. Он держался ближе к стенам домов, направляясь к узкому проулку, где иногда покупал еду на черном рынке. Мимо прогрохотал грузовик, заставляя его вздрогнуть. Оглянувшись, он увидел, что кузов доверху набит матрасами. Вплотную за грузовиком следовал танк в камуфляже из листьев и веток. Немцы покидали Париж, забирая с собой припасы. Он поспешил за продуктами для пикника. Время было на исходе.

Он с облегчением обнаружил, что маленький магазинчик открыт, и там по-прежнему рады его обслужить. Он купил столько, сколько смог, горя желанием побаловать Элиз.

– С возвращением. – Элиз поцеловала его в щеку, как жена, встречающая мужа дома. – Чем разжился?

Он взглянул на одеяло, расстеленное на полу под распахнутым окном, и рассмеялся.

– Какое прекрасное место для пикника. – Он торжествующе потряс бутылкой вина. – Petit Bordeaux[69], «Шато Марго». Думаю, тебе понравится. – Он поставил бутылку на одеяло и вытащил из пакета целую головку камамбера.

– Где, черт возьми, ты все это взял?

– О, я знаком с парочкой жуликов. – Он улыбнулся, вытаскивая еще один предмет в коричневой бумажной обертке, и, чтобы подразнить, принялся медленно разворачивать бумагу.

– Шоколад! – Она вырвала плитку у него из рук и прижала к груди. – Я не видела шоколада с тех пор, как… Что там еще у тебя? – Она попыталась заглянуть в пакет.

– Ха, просто подожди и увидишь. – Он устроился на одеяле, вытянув ноги перед собой. – Не хочешь ли попробовать вина?

– Но еще только одиннадцать утра, – запротестовала она.

– Это так. Но нам есть что отпраздновать. – Он достал штопор и извлек пробку с приятным хлопком, после чего разлил вино по кружкам из ванной.

Возможно, это казалось странным – торчать в гостиничном номере в чудный летний день, пить красное вино из кружек, но в тот момент Себастьян не назвал бы никакого другого места, где предпочел бы находиться.

– За мир. – Элиз подняла свою кружку.

– За мир. – Он чокнулся с ней. – Что бы ни случилось, Лиз, – тон Себастьяна стал серьезным, – я всегда буду помнить этот день. Спасибо тебе.

– Тебе не нужно меня благодарить.

– Нужно. – Слова застряли у него в горле.

Она склонилась над ним, смывая поцелуями остатки слов. А потом резко отстранилась.

– Я умираю с голоду!

Звук артиллерийского залпа вдалеке заставил их вздрогнуть.

– Все в порядке. – Себастьян выпрямил спину. – Это далеко.

Элиз положила голову ему на грудь.

– Почему бы нам просто не уехать? Когда наступит зима, все это уже закончится. – Он погладил ее по волосам, но ничего не сказал. – Мы были бы в безопасности, – продолжила она. – Я знаю. И мы были бы вместе.

– Лиз, – он взял ее за руку, – нам суждено быть вместе. Мы что-нибудь придумаем.

Глава 30

Париж, 16 августа 1944 года

Элиз

Я выскользнула из постели, спешно собирая свое нижнее белье, разбросанное по полу. Мне следовало еще вчера вернуться домой. Бедная мама, она же не глупа; наверняка догадалась, где я нахожусь, и ужасно волнуется.

Себастьян сел на кровати, взял с тумбочки пачку «Житан». Не говоря ни слова, он выбил сигарету и закурил. Обычно он не курил в постели. Мне стало интересно, думает ли он о том же, о чем думаю я. Не растрачиваем ли мы впустую то короткое время, что нам отвела судьба? Правильно ли мы поступаем? Мое сердце кричало мне, умоляло остаться, но кто бы доверился сердцу, когда наши жизни были в опасности?

Я сознавала, что когда выйду за эту дверь, мы, возможно, никогда больше не увидимся. Как мы могли вот так отпустить друг друга? Я хотела провести с ним каждую последнюю минуту; это все, что имело значение. Остальное могло катиться к черту. Повернувшись к нему спиной, я закрыла глаза, и мое сердце ухнуло куда-то вниз. Я отступила чуть дальше от кровати, просто чтобы посмотреть, что произойдет. Ничего не произошло; он не произнес ни слова и не шелохнулся. Я нагнулась, подняла с пола лифчик, в одно движение нацепила его, потом отыскала свою рубашку. Себастьян все молчал, продолжая курить. Я застегнула рубашку, взяла брюки со спинки стула и натянула их.

У меня возникло такое чувство, будто между нами разрастается пропасть, в которую я вот-вот упаду, тогда как он стоит на краю, наблюдая. Мне страстно хотелось сорвать с себя одежду и снова броситься в его объятия – обнаженной, смеющейся и храброй. Ради этих мгновений – мгновений с ним – и стоило жить.