Последние дни Амвелеха (СИ)

Волчица привела его к черной реке. Заигрывая и играя, она стелилась по земле перед его ногами, но когда он приблизился, прыгнула в воду, став частью расходящихся на поверхности кругов. Оглядевшись, Айзек понял, что когда-то река была шире. Он ступил в черную воду. Река была плотной и гладкой, похожей на материал для линотаракса. Она прогибалась от его шагов, расходилась в стороны, а затем накатывала жирными черными волнами, облепляя ноги. Айзек погрузился по пояс и остановился. Опустил в воду пальцы и поднес их к лицу. Аргон-хюлэ. В невероятной концентрации. Люди в саду были покрыты им от корней до белков глаз. Айзек лизнул пальцы и узнал вкус кикеона. От резкого вкуса сознание прояснилось и он вспомнил, кто он. Пошатнувшись, Айзек отступил назад, всколыхнув гладкую поверхность реки. Испугавшись, он коснулся лба очищающим жестом и замер. Прямо перед ним вода поднялась как натянутая на чью-то могучую спину простынь. Человек разогнул спину и выпрямился в полный рост. В ушах гиганта блестели серьги, воссозданные из того же материала, что и он сам.

— Аарон…

Гигант надавил на голову Айзека огромными ладонями, заставляя его опуститься под воду. Он был так силен, что Айзек не успел даже всхлипнуть.

— Не бойся, Айзек, — услышал он голос Аарона в голове. Затем раздался женский смех, и всё потонуло в черноте.

Исмэл вышел в центр Агоры, приветствуя воздетыми вверх руками беснующуюся толпу виртов. Его взгляд скользнул по рядам аватаров и голографических двойников архонтов, и остановился на одном из жрецов.

— Гражданская война закончена. Я хочу, чтобы народ Амвелеха сам выбрал свой дальнейший путь, — заговорил он под одобрительные возгласы. — Как в старые добрые времена, пусть это решится на Народном собрании. Этого захотел мой брат, и я согласен с ним.

— Отцеубийца! — выплюнул жрец и встал, указывая на Исмэла пальцем. Вслед за ним стали подниматься другие.

— Изменник!

— Клятвопреступник!

— Богоненавистник!

Одобрительные возгласы стихли. Вирты прислушивались.

— Предатель!

Последней встала высокая, худая женщина.

— Ублюдок, — сказала она. — Грязное отродье илотской шлюхи.

Исмэл посмотрел на нее. Он повел головой, разминая шею, и негромко рассмеялся. То была Сарра, жена первого архонта, так и не простившая Абрахаму любовь к наложнице, которую сама же к нему и привела. Опустившись на колено, Исмэл склонил перед ней голову, как при принятии благословения от официальных лиц. Притихшие вирты оживились. Раздались смешки и аплодисменты, но они смолки, словно кто-то нажал на невидимый рубильник.

— Их блокировали, но позволили наблюдать, — пояснил Джотан Ревекке и хмыкнул. — На Народном Собрании народ только мешает.

— Ты повинен в смерти Семерых архонтов, эгемона Терраха и отряда вирт-гоплитов. Ты не пожалел даже родного отца. Ты — военный преступник, изменник и атеист, ведущий своих полоумных адептов в пропасть, имеешь какие-то притязания к Собранию? — говорящий скорчил презрительную мину. — Ты смешон. Стратег Исав! — властно выкрикнул он. — Взять этих людей под стражу!

Фамильные дулосы, сопровождавшие некоторых архонтов до Агоры и остававшиеся до этого момента в коридоре, ввалились в зал собраний. За ними следовал отряд вирт-гоплитов. Ревекка ахнула. Руфь напряглась и подняла ксифос. Остальные вирты боевой ячейки заняли угрожающие позы и схватились за оружие. Исмэл отступил на шаг и тоже нащупал на поясе ксифос, хотя знал, что тот бесполезен против дулосов.

— Помоги ему! Слышишь? — горячо зашептала Ревекка Элизару, но услышавшая ее Руфь покачала головой и, не сводя взгляда с дулосов в центре Агоры, бросила:

— Бесполезно. Он повинуется приказам архонтов. Если ему поступит приказ на уничтожение, он убьет нас, даже не извинившись.

Ривка с сожалением посмотрела на Элизара. Она хотела сказать, что ни в чем его не винит, но женщина-архонт снова заговорила.

— Где твой брат? — она обращалась к Исмэлу. — Он воспользовался символом власти верховного жреца, чтобы собрать Народное собрание.

— Твой сын… — начал Исмэл, но женщина жестом отмела всё, что он собирался сказать.

— Изменник и отцеубийца не может быть моим сыном, — сказала Сарра. Ревекка подняла голову и смотрела на нее во все глаза. Отчего-то ей даже в голову не приходило, что у Айзека жива мать. Он не говорил о ней ни слова. Всегда только об отце. — Я пришла сюда только затем, чтобы отречься от него. Где он? Я хочу взглянуть в лживые глаза того, кто едва не стоил мне жизни, прежде чем он отправится вместе с тобой и этой илотской потаскухой в изгнание.

Голос женщины возвысился, будто она сдерживала слёзы, но Ревекке это показалось дешевой игрой. Она сжала кулаки. Несправедливо!

— В изгнание? — Исмэл усмехнулся. — Это очистит твою совесть?

— Ты куда? Стой, дура! — грубо окрикнула её Руфь, но Ривка уже выступила вперёд. Если бы её кто-нибудь оттеснил назад, она бы повиновалась. В глубине души она даже надеялась на это, забыв, что вирты не выносят прикосновений.