Последние дни инков

«Когда я прибыл, я обнаружил несколько наших всадников вблизи лагеря Атауальпы. Капитан [Сото] в это время беседовал с Атауальпой. С двумя своими людьми я направился к Атауальпе… [капитан Сото] объявил ему о моем прибытии и объяснил ему, кем я являюсь. Я тогда сказал Атауальпе, что губернатор [Франсиско Писарро] направил меня к императору, с тем чтобы я пригласил его в расположение испанского отряда… также я сказал, что он [губернатор] считает его своим другом».

Когда Атауальпа понял, что Эрнан является братом иноземного военачальника, он наконец поднял взгляд. Затем, как указывает нотариус Франсиско де Херес, Атауальпа произнес следующие слова:

«Майсабилика [местный вождь в прибрежной области], один из моих полководцев, стоящий со своим отрядом на реке Сурикара, в своем донесении сообщил мне, что вы неподобающим образом обошлись с местными вождями, вы надели на них цепи и оковы. [В доказательство] он прислал мне железный ошейник. Он сказал, что он убил трех христиан и одну лощадь».

По словам Хереса, Атауальпе было на вид около тридцати лет. «Это был коренастого сложения человек. У него было очень внушительное лицо свирепого вида и налитые кровью глаза. Слова его звучали по-настоящему веско, как у человека, облеченного очень большой властью». У него, как и у большинства инков, была бронзового цвета кожа, высокие скулы, темные глаза и выдающийся орлиный нос. Неудивительно, что первая фраза повелителя инков касалась поведения испанцев: в Инкской империи существовали свои законы и установления, императору же поступали донесения, в которых сообщалось, что испанцы нарушают их. Однако нанесшие инкскому императору визит испанцы продолжали игнорировать инкский протокол. Следует сказать, что инкским вождям — вне зависимости от того, какими властными полномочиями они были наделены, — не разрешалось смотреть на императора прямо, посещая его, они должны были нести на своих плечах символическую ношу; и каждым своим шагом и жестом они должны были демонстрировать величайшую почтительность и готовность к повиновению. Испанцы же не демонстрировали никаких знаков смирения; во время беседы они продолжали сидеть на своих странных животных и разговаривали дерзко и высокомерно. Одним словом, они игнорировали все установления инкского двора, и, в глазах Атауальпы, их манеры ничем не отличались от поведения нецивилизованных варваров.

Между тем Эрнану Писарро было известно, что Атауальпа говорил правду. Трое испанцев были убиты индейцами, когда конкистадоры переправлялись с острова Пуна на материковую часть Перу — за четыре месяца до описываемых событий. Также было ранено несколько лошадей, убитых, правда, не было. Испанцы устроили акцию возмездия, убив и ранив бесчисленное множество туземцев. Позднее, когда до Франсиско Писарро дошли слухи, что индейцы готовят нападение на его отряд, стоявший в то время на побережье, южнее города Тумбес, он упреждающим образом заключил под стражу вождя близстоящей деревни и его приближенных. Не располагая никакими иными доказательствами, кроме этих слухов, Писарро распорядился сжечь всех этих людей живьем, организовав нечто вроде примитивного аутодафе. Все это происходило на глазах напуганных до смерти селян. Это была психологическая тактика устрашения — явно очень эффективная. Франсиско де Херес писал:

«Это наказание наполнило всю область страхом, так что группа [туземных] вождей, которые, по слухам, собирались организовать нападение на испанцев, бесследно исчезла; и с той поры индейцы стали прислуживать испанцам еще усерднее, будучи до крайности запуганными».

Эрнан, самый высокомерный из братьев Писарро и из всех членов их семьи пользующийся наименьшей популярностью в отряде, решил отрицать донесения инков об имеющихся убитых среди испанцев, настаивая на том, что информация, полученная Атауальпой, неверна.