Последние дни Венедикта Ерофеева

Приезжаю на Флотскую. Галя на вечер памяти Вадима Делоне ушла одна, оставив Веничке две бутылки сухого вина. Настроение у него мрачное. Не покидают мысли о предстоящей операции. Все время заводит 4-ю симфонию Сибелиуса.

Занавески на окне плотно задернуты. У него – Борис Сорокин. Раскланялись холодно.

Веничка о предстоящей операции: «Ведь я ни закричать не смогу, ни застонать, а ведь это так облегчает».

____________

22 марта

Состояние тяжелое. Агрессивен. Моя близкая подруга Юля Паль обещает мне через военный госпиталь обеспечить любой наркоз и даже ухаживать за Ерофеевым в больнице.

Вечером по «Би-Би-Си» читают «Москва – Петушки»…

____________

25 марта

Познакомились на Флотской с Ниной Васильевной – младшей Веничкиной сестрой, живущей в Москве. Рассказала мне, что после первой операции его больше всего потрясла потеря речи. Все время снились сны: что он говорит, говорит…

Галя Вене при Нине Васильевне: «Да разве Наташка даст тебе умереть? Она поднимет на ноги всю Москву!» (Ну, не ожидала от нее такого!)

____________

26 марта

Освободилось место в больнице, и мы – Ерофеев, Нина Васильевна, Галя и я поехали в Онкологический центр. Сначала Веничка был чуть ли не в панике, но потом, уже в больнице, быстро успокоился, адаптировался.

____________

27 марта

Веничкины именины – день святого Венедикта. Приехала с розами и корвалолом. Чуть позже – с нарциссами и шоколадкой приезжает Татьяна Щербина. Сообщила, что есть шанс опубликовать «Петушки», «Василия Розанова», а может быть, и «Вальпургиеву ночь» в журналах «Нева» и «Родник». У нее приятная новость. Вступила в Союз писателей. Рекомендации дали Белла Ахмадулина, Лев Аннинский и Фазиль Искандер. Очень деликатно спрашивает о моих отношениях с Галей. Предлагает, ради спокойствия Ерофеева, мне чем-то помочь – поговорить с ней.

У Венички самочувствие неважное. Говорит, что умрет 1 апреля. Панически боится операции и не скрывает этого. Вспомнила, как он мне, может быть в шутку, говорил, что если бы его взяли в плен, то он под пытками выдал бы все тайны.

Несмотря на плохое самочувствие Ерофеева, прошу его подписать письмо талантливого поэта и переводчика Анатолия Гланца главному врачу 13-го психоневрологического диспансера. Подписали его всего 10 человек, хотя Гланца в Москве очень многие знали. Наверное, испугались. Вот отдельные строчки письма: «…Как можно на четвертом году гласности и демократии, когда все газеты переполнены статьями, за которые еще пять лет назад давали минимум пять лет тюрьмы – как можно в эти дни травить человека за его убеждения? Как могут врачи, представители самой гуманной профессии, подвергать травле поэта, т. е. человека тонкого и ранимого во всех отношениях? К чему это ведет? Как известно, общество, убивающее своих поэтов, обречено на гибель (Овидий, Пушкин, Лорка, Мандельштам и др.). Как можно, осуждая злоупотребления периода культа личности, повторять преступления 37 года, в наглом циничном варианте 87-го?» И т. д., и т. д. Веничка, практически не прочитав письма, сразу внизу написал: Ерофеев (пенсионер). Но я попросила, чтобы он подписался как литератор. Забегая вперед: 14 июля 88 года меня вызвали по поводу этого письма и моей подписи на нем на Петровку, 38. Веничку, слава тебе господи, вызовом не потревожили.

____________

28 марта

Галя по отношению ко мне, как всегда, непредсказуема. Вытащила из вазы принесенные мной Вене прекрасные розы и под предлогом, что они осыпаются, раздраженно засунула их в сумку. Уже потом, когда она ушла, Веничка намекнул, что на ее любовь мне не приходится рассчитывать.

Вечером по телефону она сообщила мне жуткую новость: Огольцова и другие врачи после осмотра Ерофеева пришли к решению, что скорее всего операции не будет – слишком большая опухоль.

Веничка, конечно, об этом не знает. Уже просит, чтобы я после операции дежурила у него ночью, что он поговорит на эту тему с Огольцовой.

____________

30 марта

Увидела Ерофеева в коридоре с подносом (ужин). Радостно мне улыбнулся. Слава богу! Думала, что он в тяжелой депрессии.

В палате – Галя. Настроение у нее боевое. Уговаривает Ерофеева писать «Фанни Каплан». Обещает: за одну страницу текста – 100 г коньяку. Все время цитирует Сашу Бондарева: «Первое перо».

Веня, оказывается, еще не видел Огольцову и не верит Гале, что пока операции не будет. Еле убедили.

Мечтает, чтобы я ушла из университета: «А то ты уедешь в свои “Тольятти”».

Галя (язвительно): «А ты, конечно, не переживешь?»

____________

31 марта

Приехала с букетом цветов. В палате одна Галя. (Веничка на ужине.) Встретила злобно. Рвет и мечет. Тем не менее сообщает новости: приезжал Лён с каким-то артистом с «Таганки». В театре идет чтение «Вальпургиевой ночи». Хотят ставить.

Появление с букетом нарциссов Бориса Сорокина. Несмотря на принятие Ерофеевым католичества, он, как сказал мне Веничка, считает его практически православным: соборование, первая исповедь и т. д. Предлагает в церкви подавать записки за его здравие.