Последние узы смерти

Вот тогда Нира ему врезала – вскинула клюку, завершив чистую дугу взмаха ровнехонько на его горле. Трудно сказать, собирался ли он продолжать речь, но тут повалился на колено и, схватившись за шею, зашелся кашлем.

– Когда обращаешься к императору, – сказала, встав над арагатцем, Нира, – говори как подобает.

– Нира… – начала было Адер и махнула рукой.

Старуха не знает удержу, к тому же те, кто стоял ближе к ним, уже оборачивались. Они молча таращились секунду, другую, третью, а затем вопросы – точнее, требования и обвинения – накатили волной. В общем крике она ловила лишь обрывки фраз: «Как вы допустили?.. Если он предатель… И без предупреждения… Невиданная измена…» – но суть была ясна.

«Пора явить императора», – уныло отметила Адер.

Не замечая криков, она вскочила на массивный стол. Стоять выше всех бывает очень невредно, а если под рукой не находится трона, следует обходиться тем, что есть. Обычно Адер ходила по дворцу в шелковых туфельках, но черная весть вызвала в ней желание одеться не для совета, а для войны. К кафтану с разрезами и штанам для верховой езды она добавила высокие сапоги и теперь, шагая к середине стола, отбивала мрачный ритм каблуками по дереву.

В таком гомоне хотелось повысить голос, но Адер не привыкла командовать на поле боя. В состязании, кто кого перекричит, она победить не надеялась и потому ждала, медленно поворачиваясь по кругу, чтобы заглянуть в глаза каждому. А потом заговорила обычным голосом, слегка подчеркивая движения губ, но не пытаясь покрыть общий гам:

– Сегодня рано утром я получила огорчительные известия с севера.

Первые слова не играли роли. Их все равно никто не услышал. Главное, все видели, что она заговорила.

– Я без промедления явилась сюда, – вещала Адер, – поскольку это дело величайшей важности.

Собравшиеся советники замолкали по одному и целыми группами. Кое-кто еще трещал – Адер заметила Бура Бури, изъявлявшего кому-то свое неудовольствие в глубине зала, – но для большинства делегатов желание услышать, что она скажет, хоть на время превозмогло желание быть услышанным. Адер выдержала паузу, покачала головой, царственно приосанилась и сверкнула глазами.

Конечно, она играла роль. У нее ноги подгибались. В животе было пусто, не считая наспех выпитой за одеванием чашки та, и желудок сильно сводило.

«Не вздумай сблевать! – беззвучно рявкнула она на себя. – И не трясись!»

Теперь молчали все, даже Бури, и когда она наконец повысила голос, он прозвучал так, словно не ей принадлежал, а был высечен из гранитной глыбы уверенности.

– Какой позор, – проговорила она, обводя рукой зал.

– Не вам… – заикнулся кто-то.

– Что – не мне? – оборвала его Адер. – Не мне входить в палату совета? Не мне упрекать вас в поведении, которого устыдились бы малые дети?

Вперед с серьезным лицом выступил Зиав Мосс.

– Согласно подписанному вами договору, ваше сияние, – заметил он, – император, да воссияют дни его жизни, не вмешивается в дела совета. Этот орган определяет политику. Вы лишь приводите ее в действие.

– И какую вы определили политику? – осведомилась Адер, затем посмотрела в глаза Моссу, задержала взгляд и обратила его на других. – Прошу меня уведомить, потому что мы остались без полководца, ургулы вышли к югу от Тысячи Озер, и мне, как ответственной за исполнение, не терпится приступить к делу.

– Мы только что узнали, – возразил Мосс. – Нам надо отделить факты от слухов. Нужно время, чтобы обдумать все возможности. В нашей работе, ваше сияние, есть свои тонкости, многим непонятные. Рваться очертя голову в сражение, не разобравшись в нем до конца, поначалу представляется отвагой, но со временем, боюсь, обернется глупостью.

В лад ему закивали несколько голов.

«Когда приходит чудовище, они становятся добры друг к другу, – отметила Адер. – А за чудовище сейчас я».

– Я далека от того, – она с насмешливой покорностью подняла руки, – чтобы перекрыть вам путь к обсуждению. Однако то, что я здесь застала, больше напоминало состязание крикунов.

– Мы все, понятно, взволнованы… – ответил Мосс.

Адер не дала ему закончить:

– Вы не можете позволить себе волнения. Оно слишком дорого обойдется Аннуру. – Она покачала головой. – Разрешите сказать: вы правите империей, создаете законы, которым следуют миллионы. Взволнованные рыбачки могут орать, сколько душе угодно, лесорубы на севере могут затевать драки в своих северных лагерях, купцы могут переругиваться за чашей вина, но вы не рыбачки, не лесорубы и не купцы.

Она покачала головой, давая всем время задуматься. Тонкая игра: погонять их, одновременно взывая к гордости.