Последние врата

– Ну что, коньки, пора? В испытательном бою не горячись. Нападать не вздумай. Тебе главное – устоять на ногах. В рукопашной держи дистанцию. Не удержишь – лови и ломай ему ведущую руку… Да силы береги. Они у тебя девичьи. В них-то тебе с парнями как раз тягаться не след. Выжила до сих пор – радуйся. Но учти… Без Меча на глаза не появляйся. Посвящать ребят обычно возят в один из самых древних храмов. Чаще в Порубежье. Хорошо бы. Я похлопочу. Если окажешься там, сюда не спеши. Проедешь по Заслонке – тихонько, неброско, в глаза не лезь (и так следить станут) – осмотришься, потом расскажешь, потолкуем. Давай по коням…

Опять тонко пропел колокольчик. В молельню вошёл Хатиман. За ним важно, привычно заложив руки за спину и надменно выдвинув челюсть, проследовал мастер Цанг. Жрец прошёл к алтарю, вытащил из складок мантии неопрятного вида дряхлый свиток. Отнеся – на вытянутую руку – подальше от глаз, развернул, пискляво чихнув, и гнусаво забубнил коры. Послушники у входа опустились на колени. Один из них, с чухиным Мечом на раскрытых ладонях, тенью встал за алтарём, благоговейно воззрился на свиток. Церемония посвящения началась.

* * *

Печёные яйца были готовы. Чуха, бездумно щурясь на угольки, дожёвывала холодную лепёшку. Ужинать она собиралась в Крепости. Но Дрыга пожелал напиться, а потом так жадно потянулся к прибрежным кустам, стряхивая с них полные поздних яиц гнёзда, и с таким алчным хрустом вгрызся в сочные молодые побеги, что чуха решила задержаться здесь чуточку.

Место случайного короткого привала оказалось ветреным. Набегавшие с реки холодные порывы нещадно трепали язычки сложенного на скору руку костра, взметали буранчики пыли, а иногда доносили и мелкие липкие брызги, остро пахнущие рыбьей чешуёй. Яромира, дожидаясь, пока Дрыга набьёт брюхо, плотно куталась в бабкин плащ.

Плащу позавидовал даже богатый Дан. Ещё в казармах предложил монеты, сколь чуха ни запросит, или новёхонькие доспехи – на выбор. Без особой, правда, надежды. Считалось, что дарованные заговоры можно было только передаривать, но не выменивать. Чуха не то, что расстаться с дорогой вещью, пожалованной щедрой рукой старой наставницы, отказалась наотрез, а даже, оскорбившись предложением, полезла в драку, чем ещё более возвысилась в глазах дюжины. Потому что бабкина работа ценилась очень высоко – на целиком шитые её руками и заговорами боевые плащи могли рассчитывать только самые именитые мастера. Великолепие плаща скрадывало убогую бедность облачения свежеиспечённого витязя Яра. Пусть обновить свои скромные, поношенные ученические одежды и доспехи чуха пока не могла, но зато ленты, седельную сумку и прочие мелочи она давно вышила себе сама. И теперь колдовские руны золотого шитья яснее ясного говорили каждому встречному, что и молодой витязь не прост, и отнять его добро силой тоже будет стоить недёшево… Наверное, именно поэтому никто из редких встречных витязей до сих пор не скрестил с чухой меча. Не оказалось в Порубежье и подлых засад, какими изобиловало рассечённое мелкими владетельными наделами Заграничье, и которых втайне опасалась девушка. Однако уже дважды в этот день предъявляла она подорожную хмурым боевым магам Крепостного дозора и видела, правда, издали, короткую стычку трёх локков с каким-то невидимым вражеским отрядом за рекой.

Цанг всё же предложил ей проводника. Вручая Меч, обнял по-отечески, как, впрочем, и всех давеча посвящаемых, сказал проникновенно: "Ох, и крови ты мне попортила… Но – молодец! Лару передай: не ошибся. Смотри, не зазнайся! Да вот ещё что… Меч – мечом, а до Крепости хоть послушника с собой возьми – на берегах неспокойно…" Чуха помотала головой. Цанг не настаивал. Уже в пути чуха немного пожалела, что не вняла совету мастера – её страшила первая встреча с легендарной Крепостью. Куда там идти, к кому, где приткнуться на постой и как себя вести с обитателями этих суровых мест – эти мысли о грядущих заботах насущных одолевали всё больше и больше. Старший маг последнего дозора, оценив шитьё плаща, посоветовал остановиться у Рыжей Тони. Спросил, знает ли, как короче проехать, не нарисовать ли… Чуха и здесь отказалась. Но по мере приближения к Крепости досада на свою неуместную самоуверенность, обернувшуюся обыкновенной глупостью, разрасталась и крепла. Углядев, что Дрыга, нажравшись, норовит ещё и вздремнуть, чуха рассердилась. Этого ещё не хватало! "Я тте подрыхну, крыссов хвост! Я тте подрыхну!" – зло бормотала она, затаптывая костерок, осёдлывая и пришпоривая отупевшего от сытости и мерного плеска воды шумилку. Однако вновь разогнать отяжелевшего зверя оказалось непросто, и сторожевые огни крепостных шпилей показались только в сумерках.