Последний довод королей

Витари хмуро смотрела им вслед, смертоносно прищурившись.

— Только тронь моих…

— Да-да. — Глокта махнул рукой. — Мой ужас не знает границ.

Когда останки разбитого здания осели на площади Маршалов, наступила тишина. Едоки стояли изумлённым кругом, потрясённые не меньше Ферро. Казалось, одного Байяза не напугал масштаб разрушений. Его жёсткий смех эхом отразился от стен.

— Работает! — крикнул он.

— Нет! — закричал Мамун, и Сотня Слов помчались вперёд.

Они приближались, сверкали отполированные клинки прекрасного оружия, голодные рты разевались, блестели белые зубы. Ещё ближе — они неслись с жуткой скоростью, с криками ненависти, от которых даже кровь Ферро стыла в жилах.

Но Байяз лишь рассмеялся.

— Да свершится правосудие!

Ферро зарычала сквозь стиснутые зубы, когда Семя запылало холодом в её ладони. Мощный порыв ветра подул по площади из её центра, и едоки попадали, словно кегли, покатились и заметались. Ветер разбил все окна, вырвал все двери, сорвал все крыши каждого здания.

Огромные инкрустированные ворота Круга Лордов распахнулись, а потом их сорвало с петель и потащило по площади. Тонны дерева всё кружились и кружились, как листы бумаги в бурю. Они безумно рубили беспомощных едоков, разрывали тела в белых доспехах. В воздух взлетали части конечностей, фонтанами и брызгами взметались кровь и пыль.

Ладонь Ферро замерцала, как и половина предплечья. Она часто хватала ртом воздух — холод пошёл по венам, проникал в каждую её частичку, обжигал внутренности. Семя расплывалось и дрожало, словно она смотрела на него через быстротекущую воду. Ветер хлестал по глазам, а белые фигурки взлетали в воздух, как игрушки, и корчились в вихре разбитого стекла, расколотого дерева, раздробленного камня. Уже не больше дюжины едоков стояло на ногах — они шатались, цепляясь за землю и отчаянно стараясь удержаться против порывов ветра, сияющие волосы струились на их головах.

Один из них добрался до Ферро, рыча на ветру. Женщина — её блестящая кольчуга развевалась, руки цеплялись за воющий воздух. Она подбиралась всё ближе и ближе. Гладкое, гордое лицо, с печатью презрения.

Как лица едоков, которые пришли за Ферро около Дагоски. Как лица рабовладельцев, которые украли у неё жизнь. Как лицо Уфмана-уль-Дошта, который улыбался, глядя на её гнев и беспомощность.

Яростный вой Ферро смешался с завыванием ветра. Она и не знала, что может так сильно махать мечом. Потрясение только стало проступать на идеальном лице едока, когда искривлённый клинок отрубил её протянутую руку и снёс голову с плеч. Труп унесло прочь, и пыль сыпалась из зияющих ран.

Воздух был полон мелькающих фигур. Ферро стояла, замерев — вокруг неё с шумом кружились обломки. В грудь сопротивлявшегося едока врезалась балка и унесла его высоко в воздух, как саранчу на шомполе. Другой внезапно взорвался облаком крови и плоти, его останки по спирали взмыли в дрожащее небо.

Огромный бородатый едок с трудом пробирался вперёд, поднимая над головой свою громадную дубину, рыча слова, которых никто не слышал. Через пульсирующие вихри воздуха Ферро увидела, как Байяз приподнял бровь, глядя на едока, увидела, как его губы прошептали одно слово:

— Гори.

На миг едок заполыхал ярче звезды, и его образ впечатался в глаза Ферро. Потом его почерневшие кости унесло бурей.

Остался один Мамун. Он пробирался вперёд, волочил свои ноги по камням, по железу, отчаянно двигаясь дюйм за дюймом в сторону Байяза.

От его ноги оторвало щиток доспехов и унесло прочь, в обезумевший воздух, потом за щитком последовал наплечник. Порванная одежда развевалась. Кожа на его рычащем лице начала покрываться рябью и вытягиваться.

— Нет! — Одна рука отчаянно вытянулась в сторону Первого из Магов, кончики пальцев дрожали от напряжения.

— Да, — сказал Байяз, и воздух вокруг его улыбающегося лица дрожал, словно над пустыней. Из пальцев Мамуна вырвало ногти, вытянутая рука согнулась назад, щёлкнула, и её вырвало из плеча. Безупречная кожа отслоилась от костей, развеваясь, как парусина в шквал, коричневая пыль вылетала из его разорванного тела, словно песчаная буря над дюнами.

Неожиданно его унесло прочь и ударило в стену вершины одного из высоких зданий. От неровной дыры, которую он пробил, откалывались булыжники и падали внутрь здания и наружу. Они присоединились к трепещущей бумаге, кружащемуся камню, крутящимся доскам, бьющимся трупам, которые вертелись в воздухе по краю площади всё быстрее и быстрее — по кругу разрушения, который следовал за железными кругами на земле. Вот вихрь достиг высоты самых высоких зданий, а вот поднялся ещё выше. Он хлестал и обдирал всё, чего касался, вырывал всё больше камня, стекла, дерева, металла и плоти, с каждым мигом становясь всё темнее, быстрее, громче и мощнее.

Поверх безумного гнева ветра Ферро слышала лишь голос Байяза.

— Бог улыбается, глядя на результаты[29].

Ищейка поднялся и потряс больной головой — из уха посыпалась грязь. По руке текла кровь, красная на белом. Похоже, что в конце концов мир всё-таки не закончился.

Впрочем, похоже, всё к тому и шло.