Последний гвоздь

Хейнесен снова кивнул. Он никогда ранее не сидел на встрече с генеральным прокурором. По крайней мере, в одиночку. Обычно этим занимался Слейзнер или кто-то другой, намного выше его по званию. Теперь остался только он один. Кроме того, дело было настолько громким и, главное, настолько щепетильным, что даже если бы он обратился к какому-нибудь прокурору на своем уровне, дело все равно направили бы на самый верх, а в конце концов оно бы оказалось на этом самом столе.

– Но это звучит… – Йенсен запнулся и покачал головой. – Как бы сказать… Все это звучит безумно.

– Я знаю. Мне самому было трудно в это поверить. – В конце концов ему удалось частично сглотнуть комок нервов. – Но, к сожалению, есть целый ряд вещей, на это указывающих.

Прокурор кивнул, провел пальцами по своим аккуратно подстриженным усам и как будто собирался что-то сказать. Но вместо этого только сидел и кивал, пока комок в горле Хейнесена снова начал увеличиваться в объеме.

Он ожидал встречного вопроса о том, на чем основаны его подозрения и обвинения. Что заставило его прийти к такому радикальному выводу. А его встретил лишь спокойный подозрительный взгляд, становившийся все тяжелее с каждой попыткой Хейнесена сглотнуть.

– Вот отчет, – сказал он наконец, протягивая подготовленный им документ, содержащий в виде списка все, что говорило в пользу причастности Слейзнера.

В нем перечислялись все подозрения Хеска о том, как Слейзнер что-то подмешал ему во время пресс-конференции и о том, что именно он был в контакте с Могенсом Клинге по анонимному мобильному номеру. Но там были также его собственные мысли о том, что их босс с самого начала знал, что Хеск находился на подземной парковке и попал на камеры наблюдения прямо в разгар нападения, и также о том, что с большой вероятностью именно Слейзнер позаботился о том, чтобы клип, в котором Якоб Санд приезжает на своей спортивной машине, был вместе со многими другими вырезан из видеоматериала.

Прокурор пробежал глазами список, с морщинкой обеспокоенности между бровями, и Хейнесену оставалось только ждать, пока он не закончил и не поднял глаза от документа.

– Это просто куча смутных предположений. – Йенсен отложил распечатку. – Насколько я могу судить, нет ни одного конкретного доказательства, подтверждающего ваши утверждения.

– Это верно. Доказательств нет. Но, по моему мнению, ни одно из этих предположений не является смутным. Напротив, я бы сказал, что все они в высшей степени актуальны и конкретны. Это наряду с тем, что из-за такого большого количества совпадений их просто нельзя игнорировать. Другими словами, дыма слишком много, чтобы не было огня.

– Может и так. Но в моей работе дыма недостаточно. Мне нужен огонь, чтобы действовать, а в таком деле понадобился бы целый лесной пожар.

Хейнесен кивнул и попытался улыбнуться.

– Именно по этой причине я до сих пор к вам не обращался. А около часа назад пламя вырвалось наружу.

Он положил свой мобильный перед собой на стол, нажал кнопку «воспроизвести» и стал наблюдать за реакцией прокурора, пока проигрывался аудиофайл.

– Успокойся, Якоб. Что случилось? – раздался голос Слейзнера, и на лице Йенсена отразилась растерянность, на которую и рассчитывал Хейнесен.

– И вы хотите сказать, что это Слейзнер? – спросил Йенсен, а Хейнесен кивнул.

– Один из твоих лакеев только что был здесь и терроризировал меня.

А вот и Якоб Санд.

– Кто? – спросил Слейзнер.

– Он представился Мортеном Хейнесеном и спрашивал кучу всего о том, по какой дороге и на какой машине я ехал с той девушкой. Ясно, что ни одна из моих машин не попала на камеру около Вигерслев Алле.

Несомненно, Йенсен был потрясен. Его лицо побледнело, а рот был открыт, как будто вдруг ослабли мышцы челюсти.

– Что за камера? – спросил Слейзнер.

– Какая-то камера наблюдения за дорожным движением, хрен ее знает. Плевать. Я вывернулся, сказав, что на самом деле поехал на такси и заплатил наличными. Штука в том, что, если так будет продолжаться, нам задница, понимаешь? Они до всего докопают.

– О’кей, но давай лучше сейчас прервемся и поговорим, когда увидимся сегодня вечером.

Хейнесен поднял мобильный и выключил запись, положил его обратно в карман и стал ждать. На этот раз тишина его не беспокоила. Напротив, внушала спокойствие. Конечно, Йенсену нужно было переварить все это и еще несколько минут подумать о последствиях, прежде чем что-то сказать.

– Эта прослушка, – сказал он через некоторое время. – Кто дал на нее разрешение?