Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Однажды, идя по улице, он увидел, как в машину с великокняжеским флажком садится «очень элегантная дама». Вдруг, увидев Дмитрия, она быстро подошла к нему и пожурила за то, что он ее забыл. Это была подруга его юности – Наташа Шереметьевская. Молодой дипломат смутился, и сказал, что дороги их давно разошлись, и он не хотел докучать ей.

– Что за глупости! Приезжай к нам в Гатчину в ближайшее воскресенье. Что касается Великого Князя, ты должен видеть в нем только моего мужа, а не брата Императора. Слышишь, буду ждать.

Дмитрий сразу же попал под обаяние великого князя Михаила. Он почувствовал, что никогда не встречал более порядочного и благородного человека: «было достаточно взглянуть в его светлые голубые глаза, чтобы устыдиться своих подозрений или неискренности».

С тех пор Абрикосов и стал частым гостем в уютном доме на Николаевской улице. Он по-прежнему был немного влюблен в хозяйку, но как человек проницательный, понимал, что Михаил Александрович по многим статьям гораздо выше ее. Наташа – женщина умная и амбициозная, и, как полагал молодой дипломат, ей трудно при столь высоком положении оставаться добросердечной. А вот чистого душой великого князя испортить просто невозможно. Впоследствии Абрикосов так писал о нем: «Я еще никогда не встречал другого такого человека, обладавшего столь неиспорченной и благородной натурой… Он не желал признавать, что в мире существует злоба и ложь, и верил любому и каждому… Если бы не бдительность его жены, его обманывали бы на каждом шагу».

На Николаевской, 24 молодой дипломат встречал и других членов семьи Романовых. Слушая их разговоры, он постепенно уяснил суть системы управления Российской империей, понял также и причину не прекращавшейся борьбы между членами императорской фамилии и обычными людьми. Первое впечатление, которое Абрикосов вынес из этих разговоров, «состояло в том, что представления Романовых совершенно устарели и они не знают и не хотят знать, как живет вся остальная Россия. Основной их принцип состоял в том, что Россия живет для Романовых, а не Романовы для России.

Это открытие должно было бы сделать из меня революционера, но я продолжал верить, что монархия, несмотря на многие недостатки, является для России единственно возможным способом правления, и испытывал только бесконечное сожаление от того, что у нынешних представителей императорской семьи такое превратное понятие о своем долге». Впрочем, полагал Абрикосов, не у всех. Он был уверен, что сложившееся положение вещей тревожит и угнетает великого князя Михаила Александровича.

Как-то веселая компания, собравшаяся в Гатчине, решила отправиться на прогулку верхом. Дмитрий же сослался на необходимость остаться дома с хозяином, который немного приболел.

После отъезда гостей в комнатах стало очень тихо. Темнело в ту пору рано, но свет Михаил Александрович зажигать не стал, и они с Абрикосовым сумерничали. Впоследствии Дмитрий подробно описал единственный откровенный разговор, который состоялся у него с великим князем: «Страдая от лихорадки, он лежал на тахте и тихим голосом с грустью говорил о трудностях жизни среди печали, слабости, эгоизма и лживости людей, и о том, что Бог покинул их. Он говорил мне, что часто думает, как трудно его брату, который искренне желает делать людям только хорошее, но ему мешает жена. Несколько раз он пытался сказать Николаю, что люди говорят о нем и об опасности влияния императрицы. Николай слушал его с большим вниманием, но не проронил ни слова до тех пор, пока Михаил не пришел в такое отчаяние, что брату пришлось утешать его. Николай, казалось, был равнодушен к своей судьбе, полагаясь на волю Господа, но под влиянием Распутина его вера приняла странную форму. Михаил боялся будущего. Я старался утешить его, но не мог найти нужных слов, соответствовавших величине его горя. Слезы слышались в его голосе. Стало совсем темно. Когда я зажег свет, то был поражен выражением абсолютного отчаяния на его бледном лице и отчетливо понял, что все мы стоим на пороге огромного несчастья».

Наташа же, казалось, не хотела думать о плохом. По крайней мере, вида при гостях не подавала. Оценивая ее, нынешнюю, Дмитрий отмечал, что она приобрела поистине царские манеры – рассеянный взгляд, притворная, когда этого требовали обстоятельства, улыбка, непревзойденная элегантность… Вне всякого сомнения, наблюдения дипломата оказались точны, но прекрасная хозяйка дома по-прежнему оставалась без титула – лишь Наталией Сергеевной Брасовой, не более того. Правда, отправляя ей письма, Михаил всегда адресовал их «Ее Превосходительству», что несколько выше, чем просто «мадам», но это – долг вежливости и любви, а не указание ранга. И все-таки со временем многие в обществе, и, прежде всего, друзья, стали называть ее «графиней Брасовой». Видимо, сама Наташа поверила в то, во что ей очень хотелось поверить. Ведь еще в замке Небворт, отправляя кому-нибудь письма, она частенько вписывала титул рядом со своими инициалами – NB.