Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Когда Набоков и Нольде принялись за составление Манифеста, они начали текст с тех же слов, что и у Некрасова: «Мы, Божией милостию Михаил II, Император и Самодержец Всероссийский…» Они исходили из того, что Михаил – именно император, и своим отречением от престола передает власть Временному правительству, которое будет обладать всеми правами до созыва Учредительного собрания, а в дальнейшем сформирует постоянное. Такая формулировка говорила о законности Временного правительства. Ведь никто его не выбирал, министры сами себя назначили на должности. И в таком случае они должны иметь не больше власти, а, напротив, еще и меньше, чем Исполнительный совет, который, по крайней мере, мог требовать поддержки у выбравших его солдатских и рабочих депутатов.

Именно Михаил, и никто другой, мог сделать новое правительство законным, поэтому в Манифесте очень важно указать, что он – император. Ведь если бы это не было так, он не имел возможности наделять кого бы то ни было правами. Эта политическая необходимость исправляла, таким образом, ошибку в наследовании им престола. Новое правительство вынуждало великого князя отказаться от трона, но прежде он должен был занять его.

Все это оказалось не таким-то простым делом. Михаил обсудил черновик Манифеста с Алексеем Матвеевым, потом вошел в детскую и сказал, что не согласен с его содержанием. Великий князь не хотел, чтобы в Манифесте о нем упоминали как о полноправном монархе, потому что на самом деле он принимал престол условно, и не готов назвать себя императором. Но какая бы форма слов не применялась к его наследованию: условное принятие или временный отказ, смысл один и тот же – он не отрекается от престола. В тот день Михаил Александрович несколько раз подходил к сидевшему за столом Набокову и напоминал ему об этом.

Возникшая проблема оказалась совершенно необычной. Такого прецедента не было еще в Российской истории. Если Михаил – император, он может или править, или отречься от престола; но он не может приостановить свое правление на какое-то время. Если уж отказываться – так навсегда. Как Николай мог на законных основаниях отречься от престола только за себя, так и Михаил мог отречься только за себя, а не за какого-то другого великого князя в порядке преемственности. Если он отрекается, то Кирилл, стоящий следом за ним, тут же должен стать императором. Но никто из депутатов не пошел бы на это, ведь цель совещания – совершенно иная.

Выход оставался только один: он должен стать императором «временно».

Такая постановка вопроса привела двух опытных юристов в смущение. Но, в конце концов, они постарались привести в Манифесте в соответствие закон и политическую необходимость. Конечно, при внимательном рассмотрении этого документа все его несоответствия видны:

«Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных.

Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае восприять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского.

Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и обеспеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основе всеобщего прямого равного и тайного голосования, Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа.

МИХАИЛ».