Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

…Когда делегация депутатов вернулась в Таврический дворец, там продолжилось обсуждение Манифеста. Из Министерства транспорта привезли, наконец, оригинал Манифеста об отречении Николая II, который напечатали вместе с Манифестом, подписанным Михаилом Александровичем. Среди депутатов невольно возникла заминка: можно ли представить оба эти документа как Акты двух императоров? Ясности в этом вопросе найти так и не удалось. То ли Михаил отказался от короны, то ли отрекся от престола… Милюков и Набоков пытались доказать присутствующим, что отречение можно признать законным только в том случае, если считать, что Михаил был императором. Только к чему теперь эти споры? В половине четвертого утра оба документа отвезли в типографию, и вскоре по всему городу уже расклеили плакаты такого содержания: «Николай отрекся в пользу Михаила. Михаил отрекся в пользу народа».

Замешательство в Таврическом дворце вполне объяснимо. Манифест, подписанный Михаилом, стал чрезвычайным документом, созданным при чрезвычайных обстоятельствах. По сути дела, цель его – выиграть время, но значение его оказалось весьма двусмысленным. Все понимали: ближайшие дни, а, возможно, и часы станут решающими. Совсем скоро станет ясно, как будут развиваться события дальше. Члены Временного правительства надеялись, как и Михаил, что будут восстановлены законность и порядок, и созданы необходимые условия для созыва Учредительного собрания. Полгода – долгий срок, и если Российская армия одержит летом победы над врагом, то настроение в стране может стать совсем не таким, как сейчас. Как знать, возможно, идея конституционной монархии и будет поддержана в народе…

Если бы события развивались именно таким образом, то Манифест Михаила не стал капитуляцией монаршей власти перед восставшей толпой, а сильным фактором, поддерживающим монархию до выборов, созыва Учредительного собрания. Верховная власть, переданная Временному правительству, была не сдана, а на какой-то срок передана, и в этом промежутке времени Манифест сохранял в России монархию.

Кроме того, идея о «выбранном» народом царе не нова. Человек, с которого и началась династия Романовых, Михаил I, был именно выбран царем Земским собором в 1613 году. По прошествии трехсот с небольшим лет новые «выборы» могли сделать Романовых уже не самодержцами, а конституционными монархами, что лишь упрочило бы их положение в обществе. Но никто 3 марта 1917 года не мог знать, проголосовало бы Учредительное собрание за сохранение монархии или нет.

Многие, тем не менее, с надеждой думали в ту пору, что его депутаты выступят именно за конституционную монархию. В те дни в Лондонской газете «The Times» опубликовали очерк петроградского корреспондента Роберта Вильтона[229], написавшего впоследствии книгу «Последние дни Романовых». В нем есть такие слова: «Мы должны быть удовлетворены существованием Временного правительства до тех пор, пока не наступят более спокойные времена… Если же Учредительное собрание будет созвано, то едва ли стоит сомневаться в том, что Великий Князь Михаил будет избран на Трон подавляющим большинством…»

Совершенно по-другому расценивал эту ситуацию старший брат Михаила. Около десяти вечера, когда он прибыл в Ставку, генерал Алексеев принес сообщение Михаила Родзянко о том, что произошло на Миллионной, 12. Николай Александрович, прочитав его, сделал запись в дневнике: «Миша, оказывается, отрекся. Его Манифест заканчивается выражением подобострастия к Учредительному собранию, выборы в которое состоятся через шесть месяцев. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость…»

Поставить брата в нелепое, двусмысленное положение, а потом его же и осуждать? Бывает, оказывается, в жизни и такое. Даже в императорском семействе. Впрочем, не все родственники разделяли позицию Николая. Когда он высказал ее через несколько дней своему зятю Сандро, тот, по собственному признанию, попросту «онемел».

А каким же запомнился день 3 марта 1917 года самому Михаилу Александровичу? Запись, сделанная им в дневнике, поражает краткостью и сухостью изложения. В шесть часов утра его разбудил телефонный звонок. Поступило сообщение от нового Министра юстиции Керенского: через час к нему прибудет весь Совет министров. Но приехали они только в половине десятого…

И это – все, что смог написать человек, который проснулся утром, думая, что скоро будет регентом, а лег спать, став, хоть и ненадолго, Российским императором. Слишком многое он пережил всего за несколько часов, нечеловеческая усталость лишила сил и желания описать случившееся подробно. Он сделал все, что от него зависело, и это главное. Остальное – неважно. Пусть рассудят потомки.