Последний камень (СИ)

У меня по-прежнему не было ничего, кроме мужа, сына, и надежды…

Читая эти неровные строки, со всеми болью и отчаянием, что вложила в них Рейчел Горик, молодая герцогиня глотала слезы. Столь чувствительной ей прежде бывать не приходилось, однако сейчас был именно тот случай, когда Скалам положено плакать. Оплакивать ушедших навсегда, сильных духом людей.

Скоро предстояло покидать старый замок, отправляться в столицу, чтобы просить у Катарины Оллар патент фрейлины для Айрис. Рейчел знала, что возьмет с собой эти записки, и будет хранить так тщательно, в новеньком кожаном футляре, как сможет, потому что память своей семьи забывать нельзя. Кроме того, девушка знала точно, не подчиняясь внутреннему капризу, а словно бы прислушиваясь к пульсирующей внутри души интуиции: она не выйдет за Тристама замуж.

Ранним утром, когда герцогиня Мирабелла еще спала, Рейчел оставила ей записку с благодарностью за все, что мать для нее сделала. Айрис оставила письменное обещание устроить ее судьбу. Младшим сестрам она ничего не могла оставить. Но это — пока. После окончания службы Рейчел Окделл вернется сюда и займется восстановлением замка, может быть, Рокэ поможет ей в том. Время все покажет и поставит на свои места.

Собрав вещи и усевшись на оседланную собственноручно Сону, Рейчел неторопливо поехала из замка, подставляя лицо плавно падающему снегу. Навстречу новым приключениям или новым неприятностям, потому что Излом обычно горазд приносить больше неприятные сюрпризы.

========== Глава 43. Разговоры и символы ==========

Рейчел Окделл вернулась в Олларию через месяц после отъезда, на полпути ее догнал молчаливый и подавленный Реджинальд, с раскрасневшимся лицом, и почти весь оставшийся путь они не разговаривали. Как выяснилось несколько позже, пока они отсутствовали, в Олларии были погромы из-за происков епископа Авнира. Валентин Придд отчего-то рискнул изменить своей привычной холодности и исповедовался незадолго до этого у агарисского святого отца Оноре. Позже Оноре, Пьетро и еще один монах, имени которого Рейчел не запомнила, укрылись в доме Рокслеев. Сам вассал Окделлов, Генри не собирался впускать никого, однако Валентин, бывший в сговоре с агариссцами, открыл им двери черного хода.

Зачем он так поступил, осталось загадкой и для Рейчел, и для рассказывающего ей об этом Рокэ, потому что потом Валентин ничего объяснять не стал. На его счастье «еретики» остались незамеченными и люди Авнира не ломились в дом, а поэтому наказания от эра за своеволие Валентин не получил. Рокэ же приехал в столицу на пару недель раньше, чем Рейчел, но идти и останавливать погромы сразу не намеревался.

— Но потом этот юноша уговорил меня пойти и остановить беспорядки, — усмехнувшись, продолжил Алва. — Я сделал это, вспомнив его старшего брата, ох уж мне эта ненужная сентиментальность… Во всяком случае, меры были приняты, Килеан-ур-Ломбах взят под стражу, из-за невыполнения своих обязанностей, у висельников сменен король, а сам епископ встретил свою смерть в горящем доме Ариго.

Они сидели с эром в его кабинете, пили разлитое Рейчел вино, и все казалось настолько хорошо и спокойно, что душа радовалась. Словно не было этих тревожных дней в Надоре, словно не находила Рейчел записей о своей прабабке, и словно не проходило в столице кровопролитий. Наверное, нужно ехать к Рокслеям, поговорить с Валентином и Оноре, но…

— Оставайтесь здесь, юноша, — велел Рокэ. — Сейчас Рокслеи временно переселились в свой другой особняк, к родственникам, а потому оруженосцу Генри будет явно не до вас.

— Хорошо, — отозвалась она, пытаясь мысленно разобраться в случившемся.

С королевской семьей и братьями Ариго ничего не случилось, Рейчел было немного обидно из-за того, что Оллар вовремя улизнул, но время вспять не повернуть. Хитрый Штанцлер уехал туда же, а вот Наль, поколебавшись, остался в столице.

Рейчел очень хотелось поговорить с Рокэ по душам, но к нему в гости пришли два генерала — близнецы Савиньяк. Пришлось уступить им место на диване и усесться в маленькое бархатное кресло, в углу комнаты. И все это время они разговаривали о том, что произошло совсем недавно, в ее, Рейчел, отсутствие. Шла речь и про семью Арамона — вдове с четырьмя детьми, которые впустили Рокэ и Эмиля в свой дом, когда те уже расправились с погромщиками.

— Девица Селина очень просила за брата, — негромко и задумчиво произнес Рокэ. — Я полагаю, что стоит заняться его особой и найти ему место в гвардии.

— Возможно, — согласился Эмиль. — Надо будет этим заняться, Ли.

— Арамона… — вздохнула Рейчел, вспомнив краснолицего беснующегося толстяка, что прыгал под издевательски собранной Сузой-Музой конструкцией. — Такие, как он, не должны воевать.

— В самом деле, юноша? — не глядя, очень спокойно спросил Рокэ. — Вы напоминаете мне тех, кто год назад был категорически против вашего пребывания в столице.

— Да, но…

— Сын не обязательно может пойти в отца, а дочь — в мать. Не все люди — Окделлы и Алва, подражающие своим родителям, постарайтесь это запомнить.