Последний камень (СИ)

— Я встретила герцога Эгмонта в день своей свадьбы. Ему исполнилось тридцать два, мне — восемнадцать. Я готовилась принести себя в жертву Талигойе, а сама надеялась полюбить своего мужа. Невесту короля встречало множество дворян, среди них был и он… Сперва я подумала, что этот высокий человек — король. И я, о, какая вопиющая нелепость, спутала его со Святым Аланом. «Ваше Величество, вы так похожи на Святого Алана», — сказала я с глупым восторгом. Но он ответил, что он не король, но зато я не ошиблась относительно Алана — то был его предок. Ты же знаешь, что такое дружба, Рейчел?

Рейчел подумала про Валентина, про Арно, про Леонарда Манрика, про то, что настоящего друга у нее все-таки нет, так она боится доверять мужчинам. Есть крепкая сестринская привязанность к Айрис, но сестренка далеко, а Реджинальд раздражает. Поэтому пришлось неопределенно пожать плечами, однако королева не заметила этого, должно быть, сочтя молчание за согласие.

Катарина медленно, словно находясь на похоронной процессии, направилась к дальним кустам, прямо по клумбам. Рейчел же, слегка поколебавшись, направилась за ней, и обе остановились у зеленой изгороди, где королева взялась за молодую ветку. Нервничая, она крутила ее и молчала, кусая до крови губы.

— Катарина, не надо… — произнесла Рейчел, тронутая чужим горем до глубины души.

— Я не заплачу, — повернулась к ней женщина. — Я так хочу, чтобы ты стала мне таким же хорошим другом, но я боюсь за тебя. Прости…

За что она извиняется?

— Значит, твоя сестра хочет в столицу?

— Да, очень…

— Я приглашу ее. При дворе бывают порядочные люди, и дети Эгмонта Окделла должны быть счастливы. Рейчел, дай тебе Создатель любить и быть любимой.

Она уже любит и будет любить вечно, но очень рада, что не призналась в этом объекту воздыханий, потому что ему ничего, кроме вина, чужого унижения и собственной смерти не нужно. Штанцлер прав — Алва ждет своего ухода в Закат и от скуки играет чужими жизнями. Потому что смеет все, что только может пожелать. Потому что очень просто уложить в постель влюбленную девчонку, а потом забыть об этом.

— Эр Рокэ любит тебя? — выдавила из себя Рейчел.

— Это мое проклятие, — в смехе Катарины звенела боль. — И я сама во всем виновата. Впрочем, я расскажу тебе все, потому что только женщина сможет понять меня до конца. Слушай, если хочешь знать правду обо мне и человеке, которому ты досталась. Потому что больше тебе никто ее не скажет. Если хочешь жить спокойно, уйди… Нет, просто уйди…

— Он… Он обижал тебя?

— Мне пришлось перенести множество ночных пыток ради зачатия наследника. Фердинанд — не мужчина, Рейчел, и они лечили его… Сначала два лекаря, потом — четверо. Дорак решил отдать меня Алве, и я согласилась. Но я ему не понравилась, о чем Алва не замедлил мне сказать, однако, как только он понял, что я его тоже ненавижу, и что к тому же часто общаюсь с Эгмонтом, что был моим другом — другом, какого прежде у меня не было, Рейчел, он стал меня объезжать. Но я не лошадь, я — Ариго! Кровный вассал Повелителей Молний! А когда они с Дораком заподозрили мою с Эгмонтом связь — вот тогда его загнали в Ренкваху!

— Что… Но ведь отец погиб на линии…

— Это так, Рокэ Алва рассказывал мне, — вздохнула королева уже спокойным, не надломленным голосом. — Но он мог просто отпустить твоего отца бежать в Агарис, без каких-либо последствий для Надора. И все-таки сделал то, что сделал. Он хотел сломать меня, и тогда у него почти получилось.

Катарина тряхнула головой, и шпильки раскрылись, волна пепельных волос мягко накрыла дрожащие плечи бесконечно одинокой в своей скорби женщины. Она говорила что-то еще, не менее страшное, про рабочий стол кансилльера, сапоги и эра Августа, но Рейчел не переставала думать о своем отце и проклинать кэналлийскую подлость.

— Дети для него не дороже щенят, но ему смешно, когда во мне, талигойской эрэа и его королеве, зреет его семя, семя Рамиро-Предателя. Когда я становлюсь уродливой и неповоротливой, как бочка, ему смешно вдвойне и втройне. О, этот человек умеет мстить! Он уже показал тебе мою «жалкую грудь». Когда я забеременею, он найдет повод каждую неделю показывать тебе мой живот и объяснять, как я похожа на корову или свинью…

— Катарина…

— Прости меня, Рейчел, — женщина опустила голову, леопардовый гнев в ней утих. — Я сошла с ума. Тогда, в день святого Фабиана… Я не могла видеть, как унижают стойкую дочь Эгмонта…

— Ты его просила?

— Да. Я надеюсь, что он не совратил тебя…

Рейчел вспомнила о бурной ночи любви в «Талигойской Звезде» и молча покачала головой. Она уже сглупила, открыв королеве свою тайну, но если признаться еще и в этом, то можно считать себя полностью уничтоженной.

В голубых глазах Катарины застыла больная обреченность, и она кивнула.

— Я не знаю, кому из нас двоих пришлось тяжелее, Рейчел, но я отлично понимаю тебя.

Герцогиня Окделл могла бы ответить теми же утешающими словами, только она сомневалась в том, что понимает уже кого-либо и что-либо вообще.

========== Глава 46. Катарина Ариго и загово ==========