Последний ход

Моя Мария довольно скоро рассказала мне о том, что она шахматистка, и я сразу поняла, что шахматы будут играть главную роль в её истории. Погрузившись в историю шахмат, я открыла для себя таких женщин, как Вера Менчик, которая выиграла первый чемпионат мира по шахматам среди женщин в 1927 году, шесть раз защищала этот титул, а в 1944 году погибла вместе со своей сестрой и матерью во время бомбардировки Лондона ракетой «Фау-1». Вере было тридцать восемь лет, и установленный ею рекорд – на протяжении семнадцати лет оставаться чемпионкой мира по шахматам среди женщин – до сих пор не побит. Исследуя Аушвиц, я узнала о творении Марии Мандель, которое она высоко ценила: женском оркестре, состоящем из евреек, которых избавили от смерти, но заставляли развлекать своих тюремщиков музыкой и играть на перекличках, отборах, перемещениях и казнях. Я объединила эти концепции, размышляя о том, почему Марию, девочку, отправленную в Аушвиц, пощадили, хотя это и был лагерь для мужчин: заместитель начальника лагеря Карл Фрич, описываемый историками как человек, который пренебрегал руководством и часто нарушал правила, не всегда находился под бдительным оком коменданта Рудольфа Хёсса, который чтил порядок и повиновение начальству, как указано в его автобиографии «Комендант Аушвица». В моей истории Фрич идёт против правил, регистрируя девушку, чтобы заставить её играть в шахматы для развлечения охранников СС.

Когда читатель впервые встречает Марию в апреле 1945 года, Аушвиц уже эвакуирован – до того, как его освободила Красная армия, – но война всё ещё идёт, поскольку закончилась она только в мае. Мария возвращается в Аушвиц на финальную партию в шахматы с Фричем, желая подтвердить то, что она узнала во время своего заключения, – Фрич убил её семью. После того как Советы освободили Аушвиц в январе 1945 года, Красный Крест заботился о заключённых и доставлял их в больницы и лагеря для перемещённых лиц. Аушвиц официально стал музеем только в 1947 году, благодаря усилиям одного из выживших, Казимежа Смоленя. После освобождения многие бывшие заключённые возвращались в лагерь в поисках семьи или друзей. Но кроме них там стали появляться так называемые «диггеры», искавшие ценные вещи, поэтому в конечном итоге для наблюдения за лагерем и всем, что в нём находится, была сформирована охрана, состоящая, в частности, из бывших заключённых, заинтересованных в сохранении лагеря как исторического объекта. Точно не знаю, когда была сформирована эта охрана, но меня впечатлил фрагмент статьи, в котором говорилось, что заключённые ищут семью и друзей – или, как в случае Марии, подробности обстоятельств их смерти, поскольку об их судьбе она уже знает.

Касательно вопроса, был ли период времени, когда лагерь оказался полностью заброшен, мой ответ таков: я не уверена, так что это моя фантазия. С точки зрения драматизма я хотела, чтобы ключевая сцена происходила в Аушвице – по очевидным причинам. Именно здесь встретились Мария и Фрич, здесь она потеряла свою семью и здесь пережила ужасный, изменивший жизнь опыт, который оставил её с тяжёлым посттравматическим расстройством. Возвращение стало для неё серьёзным триггером, оно влияет на неё сильнее, чем она могла себе представить. Кроме того, поскольку Карл Фрич описывался очевидцами и историками как человек, любящий психологические пытки, я была уверена, что больше всего на свете ему захотелось бы вернуть Марию в Аушвиц, чтобы ещё раз напомнить ей о том, что она пережила из-за него. Наконец, учитывая, что между освобождением Аушвица в январе 1945 года и окончанием войны в мае был временной промежуток, я подумала, что, возможно, за этот период несколько заключённых, таких как Мария, достаточно оправились, чтобы вернуться в поисках семьи или друзей. Возможно, в лагере ещё не была установлена охрана, или же бывших заключённых пока не особенно волновала сохранность лагеря, что дало Марии и Фричу возможность беспрепятственно туда вернуться.

Другим, более смелым допущением, как уже говорилось, стало заключение девочки в мужской лагерь. В отличие от евреев, неевреи не подвергались процессу отбора; однако в небольших, более ранних партиях заключённых, прибывших сюда до Окончательного решения еврейского вопроса, многим мужчинам сохранили жизнь. Исключениями стали мужчины, неспособные выполнять тяжёлую работу, и небольшие группы женщин или детей, которых забрали вместе с мужчинами или арестовали в близлежащих городах. Все они подверглись расстрелу у стены казни во внутреннем дворе между блоками № 10 и № 11. Более поздние, уже массовые перевозки еврейских мужчин, женщин и детей проходили иначе – все подвергались тщательной проверке, непригодных отправляли в газовые камеры. Я сделала партию заключённых, с которыми прибыла Мария, больше и многолюднее, чем это могло бы быть в реальности, чтобы ей было проще отбиться от своей семьи.