Последний контакт

— Я бы никому это не доверил, — возразил Ильин. — Гибернация — штука сложная, и каждый сеанс сам по себе уникален, поскольку уникален каждый человек, погружающийся в это состояние. В ходе процесса могут возникнуть проблемы, решать которые нужно будет незамедлительно. Дозировка препаратов, интенсивность воздействия, даже скорость поступления хладагента в капсулу — всё будет настраиваться вручную. Я эти капсулы создавал и настаиваю на том, что никто лучше меня с этой задачей не справится.

— Но в таком случае… — прошептал ошеломлённый Сопкин.

— Да, капитан. Я принял решение, оно взвешенное и осознанное. Меня можете вычеркивать из списка претендентов.

Оба замолчали. Сопкин смотрел на физика и испытывал едва ли не страх перед этим человеком. Какая воля, какой характер! А ведь это сейчас он говорит о своём решении спокойно, но наверняка были стадии осознания, торга, принятия. Он сидел тут трое суток, и одному Богу известно, в какой именно момент он понял неизбежность этого варианта. Он должен будет остаться. И от него будут зависеть пять жизней. А ещё на него тоже действовал этот чёртов нейроинтерфейс «Осириса». Он наверняка откопал личных демонов Ильина, а те, в свою очередь, подбивали его на иной вариант. Что мешало физику, допустим, промолчать? Нет, мол, ничего не получится, капсулы непригодны, умирать — так вместе.

Тут Сопкина кольнула мысль: а всё ли физик рассказал? Если уж из всех возможных вариантов он выбрал самый опасный и неблагоприятный для себя, какими же были остальные? Не кроются ли за его решением более глобальные мотивы?

Сопкин постарался выбросить из головы крамольные мысли. Нет, не верил он в способность физика к подлости или вероломству. Не заметил он в его глазах страха, свойственного всем, кто пытается что-либо скрыть. Этот человек действительно не видит иного выхода. И он действительно готов сократить до трёх число вынужденных смертей на борту «Осириса». Ильин встретился со своими демонами и, похоже, смог одержать над ними верх. А раз он смог, то и Сопкин справится.

— Я вас понял, Владимир Иванович, — проговорил наконец Сопкин севшим от напряжения голосом. — Могу я попросить вас ещё об одной услуге?

— Да, конечно, — спокойно ответил Ильин.

Капитана поражала выдержка этого человека. Ни жестами, ни голосом он не выдавал ту бурю эмоций, которая должна была бушевать в его душе. Или она уже давно отбушевала?

— Не говорите пока экипажу о капсулах. Если спросят, скажите, что всё ещё работаете над ними. Ваша битва выиграна, а мне сражение ещё только предстоит.

— И я вам не завидую, капитан, — серьёзным тоном ответил Ильин. — Да, конечно, я пока придержу эту информацию. Могу поговорить с Медведевым и пилотами насчёт предстоящей вылазки на «Марк». В любом случае, без хладагента запустить капсулы не удастся, так что в некотором роде мне и врать-то не придётся — мы действительно ещё ничего не решили. Но, как только мы добудем эти ёмкости, правду открыть придётся. И я честно не знаю, как мы будем объяснять людям необходимость избавиться от троих членов экипажа.

— Вы сказали «избавиться», доктор?

— Бросьте, капитан, — горько усмехнулся Ильин, — вы не меньше моего думали над этим и прекрасно понимаете, что после гибернации на борту не должно оставаться живых. Во-первых, это просто негуманно — оставлять людей задыхаться, а во-вторых, я уверен, что они не вынесут такого испытания. Искушение будет непреодолимым. Только представьте, что за жизнь будет у этих людей. Жить, зная, что, по сути, ты уже умер. Жить, зная, что в соседнем отсеке есть спасительные капсулы, жребий находиться в которых выпал не тебе. Я не уверен даже в половине из них. А если после гибернации капсулы будут вскрыты неправильно, это убьет тех, кто в них находится.

— А как же вы? Себя вы к «неблагонадёжным» не относите?

— Себя я к ним отношу в первую очередь, капитан. Именно поэтому я уйду из жизни по своей воле сразу после того, как запущу последнюю капсулу.

— И как вы сделаете это?

— О, Георгий Васильевич, а вот это оставьте на мой личный откуп. Я совершаю геройский поступок, могу же я в таком случае побаловать себя хотя бы иллюзией выбора.

— Выбора?

— Выбора способа, которым… — тут он запнулся и дал слабину. Сопкин понял, что перед ним всё-таки простой смертный. Живой человек из плоти и крови, которому тоже страшно.

— Я понял вас. Давайте-ка до поры до времени не будем поднимать подобные вопросы. Кто знает, может, и мне суждено совершить героический поступок, — Сопкин опустил взгляд. Ему было стыдно признаваться, но он всё же не стал скрывать своих мыслей. — Хотя, признаться, я очень надеюсь, что не придётся.

Глава 16

Обсудив все детали предстоящей работы, Сопкин и Ильин покинули медицинский отсек. Физик запер гермодверь, развернулся к капитану и неожиданно бодро предложил:

— Раз уж в нашей жизни появилось некое подобие определённости, не отметить ли нам это парой глотков чего-нибудь эдакого?