Последний контакт

Провокационное предложение сопровождалось заговорщическим подмигиванием и ударом пальца по шее — жестом, не допускавшим двусмысленной трактовки. Впрочем, Сопкин и сам об этом пару раз думал.

— На «Марке» всё «эдакое» под строжайшим запретом! — возразил капитан и пристально посмотрел на физика, хотя сам еле сдерживал улыбку.

— Ну мы же не на «Марке» сейчас, капитан, — Ильин положил руку на плечо Сопкину. Если не брать в расчёт субординацию, по возрасту они вполне могли позволить себе такую фамильярность. — Так что формально мы ничего не нарушаем. И потом, не думаете же вы, что экипаж, на восемьдесят процентов сформированный из мужиков, не догадался пронести в личных вещах алкоголь?

— Ну, Балычев или Медведев, это я могу понять, — наигранно изумился Сопкин, отвечая на дружеский жест, — но от вас, Владимир Иванович, я такого не ожидал.

— Мы все полны сюрпризов, мой друг…

Так, полуобнявшись, шутя и подначивая друг друга, мужчины пошли по длинному коридору «Осириса» в сторону жилых отсеков. Чёткое осознание перспектив, пусть и мрачных, по всей видимости, придало им сил. Оно и верно — лучше знать о тяжких испытаниях и готовиться к ним, чем жить в слепом неведении, полагаясь на волю случая.

Увлекшись шутливой беседой, ни Ильин, ни Сопкин не заметили затаившегося в коридоре Балычева. Оператор буровой установки прятался в маленьком подсобном помещении напротив медицинского отсека и слышал весь разговор. Нет, Андрей не планировал шпионить за капитаном, это вышло случайно — к медицинскому отсеку он пришел в поисках Медведева. Балычев разыскивал напарника как раз для того же, чем планировали заняться физик и капитан — хотел предложить тому напиться.

С самых первых часов пребывания на «Осирисе» Андрей понимал, что не вывозит таких психических нагрузок. Сначала ему даже казалось, что он сходит с ума. Особенно страшно было осознавать, что на все мысленные реплики тебе помимо твоего желания кто-то отвечает. Такая беседа не имела ничего общего с тем банальным внутренним монологом, который, по уверению психологов, является нормой для любого человека. У Балычева появился реальный собеседник. Умный, хитрый, коварный и злой. Ужас ситуации был в том, что Балычев сразу понял — собеседник этот не кто иной, как он сам, точнее, его худшая версия. Эдакий тайный Балычев, которого настоящий Андрей уже знал и всегда боялся.

Этот второй Балычев появился ещё там, на «Марке», в момент столкновения рудовоза с блестящей штуковиной. Тогда в запаре никто не обратил внимания на крики Андрея, все решили, что он просто испугался. Как бы не так! В тот момент его сознание разорвалось надвое, и первому Балычеву пришлось встретиться лицом к лицу со своим двойником, своим альтер эго — с тем, вторым Балычевым, которого он прятал от людей всю свою сознательную жизнь.

Мало кто понял бы тогда Андрея. Трудно описать, каких усилий стоило ему скрыть факт присутствия в голове этого навязчивого голоса. Своего собственного внутреннего голоса, но принадлежащего отныне ещё одному человеку. Человеку, из-за которого, откровенно говоря, Андрей и вёл себя по жизни, как полный мудак — так он спускал пар, стравливал давление, копившееся в нём всю жизнь.

Андрей понимал, что тот, второй Балычев — зло. Зло если и не во плоти, то по сути своей. Зло, поддавшись которому, самого Балычева будут ждать только неприятности. Все свои сорок лет мужчина умудрялся держать это зло в клетке, лишь подкармливая его время от времени. Каждая матерная фраза, каждый хамский поступок, каждый пошлый анекдот — всё, что позволял себе Балычев оригинальный, шло во благо и сдерживало порывы того, второго Балычева. Андрей понимал, что выпускать этого монстра было нельзя, но и убить его он не мог, поскольку это было бы равносильно суициду.

Так и жили они бок о бок, надзиратель и его заключенный, до тех пор, пока узнику не подвернулся шанс на побег. Ключом к побегу стал нейроинтерфейс «Осириса», и второй Балычев воспользовался этим незамедлительно.

Андрей не понимал, как тому, второму Балычеву удалось завладеть частью его сознания, и не знал, что теперь с этим делать. Ему было страшно, очень страшно. А ну как эта медичка Мирская вызнает правду? Что с ним будет?

— Вероятнее всего, они признают тебя психом, накачают снотворным, свяжут и оставят в каком-нибудь отсеке подыхать, — такое предположение выдвинул второй Балычев.

После такого красочного пророчества Балычев первый старался лишний раз в диалоги с командой не вступать, эмоции держать под контролем и на Мирскую не засматриваться. Не всегда получалось соблюдать все три пункта, но тем не менее Андрей старался. И старания его принесли опредёленные плоды — второй Балычев стал вести себя скромнее.

В последние сутки этот второй Балычев и вовсе вёл себя спокойно, даже рассудительно. Подсказывал первому Балычеву, где и что сказать, как реагировать на людей, чем заняться. Он ни разу не спровоцировал Андрея на какую-нибудь подлость или язвительный комментарий в адрес команды. Поискать Медведева в медицинском отсеке тоже было его идеей.