Последний коршун

И ушёл, захватив с собой разбухший, в трещинах, дерматиновый портфель. Уф ты! Петька легко вздохнул, бросил ранец в угол, сразу же отпил полбанки молока, успокоил жажду и стал обшаривать дом: не здесь ли где-то скворец? Настенька путалась под ногами, полезла было за ним на чердак, но он шуганул её. Ничего не найдя, он успокоился и стал носиться с ней по избе, шипел, трещал и гудел, изображая ракету, а она летала за ним, брякалась о пол, поднималась и снова летала, визжа и заливаясь от смеха.

Наигравшись, ребята поели и сели вместе делать уроки: Настенька на полу с книжкой, а Петька за столом. Настенька побормочет-побормочет и перевернёт страницу. Вскоре всю книжку «прочла». Петька сунул ей «Природоведение», она «прочла». И «Математику» также. И «Рассказы по истории СССР». Потом Петька читал стихи, которые задали наизусть. Так вот вместе и делали уроки, пока вдруг Настенька не заснула, не дождавшись детской программы. Легла на пол, свернулась калачиком и заснула. Петька отнёс её на кровать, прикрыл одеялом, постоял-постоял и, решив, что теперь она не проснётся до утра, пошёл домой.

На следующий день Петька повстречал Ефима Савельича по дороге в школу. Он зашагал с ним в ногу, чуточку забегая вперёд и заглядывая учителю в глаза.

— Уроки сделать успел? Настенька не мешала? А я, голубчик, замотался, инспектор приезжал, в сельсовет с ним ходили, потом в лесничество ездил насчёт лесу для ремонта… Уж извини, что так получилось. От мамаши нагоняя не было?

Поговорили о всяком, а о скворце — ни полслова, словно и не было той истории на кладбище и разговора в учительской, который подслушал Васька.

Задержав как-то своего дружка, Петька оттащил его в сторону и взял за отворот рубахи.

— Брехня всё это насчёт кольца. Это Ефим Савельич для смеху, а ты и уши развесил. Лопух ты, вот кто!

И совсем успокоился. Беззаботно стало Петьке на душе. Так легко и весело, что на переменках стал швырять малышню на пол, дёргал девочек за косы, на уроках поднимал с соседями возню. А однажды на уроке Ефима Савельича затеял даже трещотку — стал катать ступнёй гранёный карандаш по полу. Треск получился отменный, а кто трещит — поди догадайся. Тем более трещал осторожно: потрещит, потрещит, а как только Ефим Савельич оглянется, тут же перестанет. Весь класс развеселил.

Удивительный всё же человек Истратов — даже на спор рассердить его было невозможно. Он и сейчас не рассердился, а только сконфуженно почесал за ухом и попросил:

— Может, наигрались уже, и хватит?

Но Петька не мог угомониться — только учитель отвернулся, как он снова прокатился ступнёй по карандашу. Ефим Савельич покачал головой и усмехнулся.

— Ну что ж, тогда попрошу всех встать из-за парт — и в стороночку…

Все вышли в проход, Петька замешкался, пытаясь закатить карандаш под планку, и этого было достаточно. Ефим Савельич взял у него карандаш, осмотрел его и сунул к себе в боковой карман.

— На вот тебе мой — бесшумный. Можешь катать сколько хочешь…

И под смех всего класса дал ему круглый карандаш и продолжал объяснение как ни в чём не бывало.

После уроков ребята остались на пионерский сбор. Пришёл и Ефим Савельич. Сперва обсудили успеваемость и утвердили план работы, а потом попросил слова Ефим Савельич. Он вышел к доске, достал из кармана конверт и нацепил на нос очки.

Тут, ребята, в область переслали письмо из Сиднея. Я переписал его. Где находится Сидней, кто знает?

— В Швеции!

— Во Франции!

— В Англии!

— В Австралии, — неуверенно сказал кто-то.

— Правильно, в Австралии…

— А что за письмо такое?

— А вот послушайте-ка. — Ефим Савельич пробежал сперва листок глазами, а потом по-своему пересказал: каждому, кто сообщит о судьбе закольцованного скворца с номером от 1 до 20, о его местопребывании, о времени прилёта, количестве яичек, времени выведения птенцов и условиях гнездования, будет выслан альбом птиц Австралии и почётный значок общества по охране природы…

— Вот и подпись: профессор Эллиот, — добавил Ефим Савельич и пустил иностранный листок по рукам.

В классе поднялся страшный шум. Все повскакали с мест. Васька прямо-таки оцепенел от удивления, лицо его вытянулось, глаза полезли на лоб. Петька как встал, так и забыл сесть, испуганно следя за листком, который кочевал с парты на парту. Иные почему-то решили, что надо тут же пойти ловить скворцов.

— Садись, Зарубин, — кивнул Ефим Савельич и, когда все успокоились, объяснил, что ловить скворцов не надо. — Нам, ребята, крепко повезло, — сказал он тихим, проникновенным голосом. — Скворец с номером семнадцать у нас…

— Не может быть! — загалдели ребята.

— Почему не может быть? Скворец поселился на кладбище, отложил несколько яичек, но вот кому-то не понравилось, что он там живёт, выгнал его из гнезда…

Ребята стали переглядываться.

Некоторые втянули голову в плечи. Установилась тягостная тишина. Все ждали, что учитель назовёт разорителя птичьих гнёзд.

— Кто разорил гнездо, тот сам знает. Я хотел только сказать, что скворца мне всё-таки удалось спасти…

— А где он, где?

— Скворец уже улетел. Пожил у меня в баньке несколько дней и улетел.