Последний мужчина

— Изотоп-2, — поправил его высокий гость. — Но зелянам этого оказалось недостаточным. И не удивительно. Тау вообще находится в той области макрокосма, где монопольная реакция произошла на основе изотопа-5. Значит, таутиканцы — тоже не сверхсущества. Они возникли там и тогда, где и когда создались подходящие условия существования. Этими обстоятельствами и объясняется то, что у нас уровень альтруизма и сотрудничества весьма развит, а у зелян, наоборот, был высок уровень агрессии. Потому тау и зеляне — довольно разные. Этим не надо кичиться ни первым, ни вторым. Этого не надо и стыдиться. Но это нужно обязательно учитывать в общежитии, в совместном общении. Тогда не будет недоразумений. Тогда мы будем жить дружно.

— Вы поставили меня на место, — саркастически ухмыльнулся Загорцев. — Я всё понял: изотоп-2 — изотоп-5…Счёт 5:2 в вашу пользу.

— Зачем вы так? Отнюдь, — ожесточённо потёр сократовский лоб Веб. — В праве на адекватную жизнь мы с вами равны. Однако надлежит всегда помнить, что мы живём на Тау, а не на Зелёной планете. И не следует забывать, что из-за эгоизма зелян, как ни прискорбно, их цивилизация уже никогда не исправит собственных трагических ошибок. Потому и сударь Загорцев обязан уяснить, что некоторую личную агрессивность, доставшуюся ему вместе с природой зелянина, но неприемлемую на планете Тау, ему придётся переплавлять в доброту.

— Вы можете говорить конкретнее? — нахмурился Роман.

— Да куда уж конкретнее? — ответил таутиканец вопросом на вопрос. — Неужели вы не догадались, что взыскательный разговор касается сударыни Юны.

— И что? — напрягся зелянин.

— Зачем вы её преследуете? Зачем за сострадание платите эгоизмом?

— Хо! — моментально «проснулась» в имперянине «спортивная злость» и типично мужское самолюбие. — Учили уважению, а лезете…, куда не просят, — грубо парировал он довод визави. — Не ваше соба…кгм …Не ваше дело! Что, сударыня Юна вас об этом просила?

— Нет, не просила и…не попросит. Зная её деликатность, предвижу, что она из ложной стыдливости не даст…Как это у вас говорили? Ах да…От ворот поворот, — терял уравновешенность Веб.

— А-а, так не просила! — воодушевился Загорцев. — Значит, ставим крест на этом дурацком перепирательстве. Я люблю эту женщину так, как умею. И ей и только ей принимать решение.

— Сударыня Юна гораздо выше такого атавизма, как любовь, — постепенно начинал выходить из себя высокий посетитель. — Поймите же, сударь Загорцев, что вы из другого времени, из другой эпохи. Вы ей не когерентны и не конгениальны.

— А-а-а!.. — голосом, дрожащим от избытка низменной радости, возопил имперянин. — Хотите сказать, что гусь свинье не товарищ? Вот я вас и поймал, господин сверхсущество, на обычном презренном чувстве. Да вы элементарно боитесь, что я — козявка мыслелобая — отобью её у вас!

— Я не желаю продолжать с вами пикировку в таком недопустимом тоне, — натужно беря под контроль эмоции, заявил Веб, вставая с дивана, — но как мужчина мужчину предупреждаю…

— А докажите, что вы мужчина, — в эмоциональном раже дерзил Роман, тоже поднимаясь на ноги. — Чем…х-ха…докажете?

— …Но предостерегаю, — синея и презрительно кривя губы от прозвучавшего животного намёка, продолжил соперник, — что вы или станете добромыслом, или получите по заслугам. Добро обязано уметь защищать подлинные ценности. Завтра я убываю в экспедицию. По возвращении же, если вы не прекратите недопустимые методы воздействия, сосредоточусь на вас в полной мере.

— Да чхал я на ваши предупреждения! — перечил ему Загорцев.

— Я предостерёг, и тем облегчил душу, — со скрытой уязвлённой болью проронил Веб. — Честь имею! — шагнул он к выходу.

— Пока, господин сверхсущество! — заносчиво крикнул ему вдогонку имперянин.

Глава десятая

1

В семье не без урода. Затратив уйму усилий, Бонз в «откопал» в благородной семье таутиканцев целых двух уродцев — верных продолжателей своих заветов — Крэка и Рубби. Если с первым из них читатель отчасти знаком, то младший этик Рубби упоминался мельком. И вот сюжет повествования совершает вираж, за которым бравый помощник Бонза предстаёт пред нами во весь рост.

И тотчас позвольте принести извинения, так как «полного роста» у Рубби — в обыденном смысле данного словосочетания — как бы и не имелось. Он был много ниже, чем и без того хлипенькие таутиканцы. При всём при том младший этик обладал богатырским туловищем, массой тела около полутора центнеров, совершенно чудовищной силой и непропорционально крупной, как у брахицефала, круглой башкой. Потому втихую его обзывали «Тыква на табуретке». Применительно к меркам зелян, «брахицефал» носил костюм шестидесятого размера и минус первого роста.

Ясно, что внешняя характеристика — подступ к внутренней оценке индивида. Природа наделила Рубби на редкость низко расположенным центром тяжести. В этом плане он напоминал детскую игрушку «ванька-встанька»: его толкают, а он не падает; его бьют, а он не теряет равновесия; его сбивают наземь, а он тут же вздымается.