Последний мужчина

Суэла была краткой, указав, что обращение в службу этиков было вызвано её растерянностью, когда она увидела инопланетянина Загорцева сначала на уличном экране и тут же — возле себя. Едва её замешательство миновало, как она тут же внутренне простила его неуклюжесть. Более того, Суэла настаивала на том, что к Роману она относится с симпатией, так как он спас куратора Бола.

В этой стадии процесса по распоряжению Люмо был продемонстрирован телерепортаж с места события, когда транспортёр въехал в центр социальной реабилитации. Объективные таутиканцы окончание видеозаписи встретили неожиданными аплодисментами.

Пояснения Уиз в качестве свидетеля лишь с внешней стороны подтвердили позицию обвинения в том, что она по видеотелефону информировала Бонза о странном поведении мыслелоба. Ведь тот действительно использовал ароматокурительницу в отношении Юны. Одновременно девушка подчеркнула несомненную ошибочность прежних собственных оценок.

— Лично я не имею претензий к Загорцеву, — говорила Уиз. — Тем более, что это…любовь, — допустила она заминку в выступлении. — У нас же тоже есть…как это…аналог любви. У нас же есть интеллектуальное влечение. Мы же тоже прежде были такими, как он. И в ту пору ни одного таутиканца за такое не судили.

И Роман, — прикусила губу Уиз, преодолевая смущение, — очень хороший. Он добрый и смешной. И я…И я испытывала к нему духовную тягу. Но раз он любит Юну, то…то пусть будет так…

— Он добрый и смешной…

— Она испытывала к нему духовное влечение…

— Уиз тянуло к нему…, — зашушукались слушатели не то чтобы с лёгкой досадой, а скорее с недопониманием на выраженное таутиканкой предпочтение.

В стане публики и эксцессоров нарастало замешательство как в части симпатий и антипатий к персоне инопланетянина, так и к характеру его деяний. Равным образом нарастали колебания относительно требований Бонза. Таутиканцы вообще с предубеждением взирали на последних бюрократов. А уж коли те начинали «шалить»…

Короче говоря, чаши весов Фемиды пришли в неустойчивое равновесие. И Загорцев, подобно стратегически мыслящему сапёру, который ошибается единожды, осознал, что пробил час вводить «в бой» решающий козырь — винчестер Бонза. Он уже дважды подавал Юне условный знак. И та, реагируя на его жесты, неоднократно набирала по мобильному телефону пароль, но всякий раз безуспешно — Тверизовский и компания не выходили на связь.

Приглашённая для дачи пояснений на стороне защиты, Юна миновала аудиторию, простреливаемая тысячью тысяч взглядов-молний. Загорцев ни на йоту не сомневался, что Юна взломает лёд недоверия и внесёт ясность в умы сообщества, охваченного разбродом и шатаниями. И всё же предметное предъявление винчестера переключило бы действо из плоскости «верю-не верю» в плоскость доказанности. А Роману нужна была полная реабилитация.

«Где же Тверизовский, Айсон и Фомкин? — мучительно билась тревожная мысль в его мозгу. — Почему они не отвечают?»

5

Бонз не был бы Бонзом, если бы поступился утратой винчестера. Уж для него-то было очевидным, что тот, кто владеет диском — тот держит в руках, образно выражаясь, сказочное яйцо с иглой внутри. А на кончике той иглы — жизнь. Его, Бонза, жизнь. Разыщет он пропажу, уничтожит её, и неизбежен крах ненавистного зелянина. Но если он, главный этик, упустит единственный шанс…Что ж, тогда Провидение оскалится уже над ним: «Не взыщи, Бонз!»

В зал конгрессов Рубби тайно доставил патрону обнадёживающую весточку: схрон инопланетян обнаружен и окружён. Организована и электронная блокада.

Не мудрено, что после опроса эксцессорами монструозный коротышка заковылял напрямую к выходу. Оказавшись на улице, он, откинув костыли прочь, злобным карликом ринулся на конспиративную явку инопланетян.

В принципе Рубби был не прочь, завладев винчестером, сдать его Люмо вместе со своим шефом, чтобы сменить босса на посту. Однако карты легли так, что тот банк данных, коим завладели разбойники, потенциально грозил стерилизацией и ему, Рубби. Посему, интересы коротышки и Бонза временно совпадали. И монстр, следуя с полуротой киборгов в автомобиле и сжимая в звериных лапах бластер, грезил тем, как он искрошит в капусту выродков-гуманоидов и расплавит улику.

Три автомобиля подъехали к той самой «высотке», где проживал таутиканец Нас. Киборги высыпали наружу. Треть из них этик оставил у входа, а остальных повёл за собой. Перед собой коротышка подталкивал таутиканца Тукана — приятеля Наса — и злобно шипел: «Пош-шевеливайся, чурка тыквоголовая!»

А в этот же самый миг зелянское братство, прильнув к голографу, жадно следило за судом над Загорцевым.

— Что же ты, Ромаха, не звонишь? — стонал и сгорал от нетерпения Тверизовский.

— Ромаха — умница, — остепенял его Айсон. — Сам знает. Он всё рассчитал.

— Этот…Рубби! — внезапно выкрикнул от окна Акакий Талалаевич, неусыпно контролировавший обстановку. — С роботами! Как же он нас вычислил? Неужто…Нет, мой шифратор не мог подвести…

— Тюху раскололи, — процедил Тверизовский, выглядывая наружу. — Вишь, урод с арбузной башкой его конвоирует.