Последний польский король. Коронация Николая I в Варшаве в 1829 г. и память о русско-польских войнах XVII – начала XIX в.

«Отечественные записки» повествовали о произошедшем событии как о ярком эпизоде проявления лояльности российскому монарху. Упоминания о том, что «народ всегда с восторгом встречал» монаршую чету и наследника[628], перемежались более пространными описаниями выражения народных чувств, например: «Наконец настал желанный день. 12 мая еще чуть светало, как жители столицы, умноженные великим числом Поляков и чужестранцев, приехавших в Варшаву для того, чтобы иметь счастье быть свидетелями сего исторического события, начали собираться в улицах, прилежащих ко Дворцу»[629]. Эпизод с коронационным шествием в собор Св. Яна был описан не менее выразительно: «И я собственными глазами видел, как, в восторге Патриотизма, добрые Поляки по окончании коронации кинулись на алое сукно, до коего касались стопы Помазанника и Его Августейшей Супруги, и старались получить хотя малейший лоскуток оного, дабы принесть в семейства свои и хранить там свидетельством сего счастливого события»[630]. При этом автор текста подчеркнуто именовал корону «Российскою» и избегал частого использования слова «Сенат». Именно поэтому зал Сената, где прошла коронация, в русском тексте превратился в «залу коронования».

Коронация в трактовке журнала являла собой «священный символ соединения навеки неразрывным узлом дружбы» двух народов, названных «соплеменными»[631]. Здесь же появлялись и категории патерналистического порядка. Описывая кульминацию церемонии, молитву Николая I, автор текста сообщал: «После сей молитвы, читанной Царем с чувством чадолюбивого отца, дающего торжественный обет Богу любить Своих детей, судьба коих вложена Провидением в Его Десницу, Его Величество встал, а все присутствующие преклонили колена, и картина сия была истинно величественна»[632]. Николай, названный здесь царем, представал в образе отца, а поляки – его детей, что соответствовало классическим и абсолютно узнаваемым трактовкам, использовавшимся для позиционирования власти в империи. Столь же узнаваемой для российского читателя была и апелляция к категориям «восторг» и «умиление», активно использовавшимся в российской политической риторике того времени. По справедливому утверждению Р. Уортмана, при помощи отсылок к этим категориям, взятым из религиозного лексикона, «скреплялось сентименталистское таинство, возвышавшее отношения правителя и подданных до уровня духовной связи, сопровождавшейся экзальтацией и рыданиями. С их помощью создавалась видимость личного участия в условиях монархического правления»[633].

Исключительное значение в «Отечественных записках» было отведено организованному на поле близ Уяздова народному празднику. Последний был представлен читателю как значимый, если не ключевой элемент действа. В отличие от официального франко-польского «Церемониала», где народные торжества оказались в части неструктурированного материала («На протяжении… трех дней весь город будет ярко освещен. В назначенные дни будут… проходить: бесплатные спектакли, угощения и развлечения для населения»[634]), «Отечественные записки» описали праздник пространно и детализированно.

«Увеселения для народа» в Уяздове действительно представляли собой грандиозное зрелище, собравшее около 80 тыс. зрителей[635]. Действо было хорошо описано современниками и нашло отражение в нескольких популярных впоследствии изображениях[636]. Польские авторы писали о празднике кратко, но выразительно[637]: по словам одного из них, народные гулянья походили на «настоящий венецианский карнавал»[638].

Посреди поля была сооружена ротонда, купол которой помещался на 16 столбах коринфского ордера, а на куполе был установлен Белый Орел с распростертыми крыльями, украшенный гирляндами[639]. На поле были также построены расположенные амфитеатром галереи, куда пускали публику «по билетам» и где расставили столы с едой, окруженные фонтанами с красным и белым вином[640]. Здесь же были организованы увеселения – карусели, места для гимнастических игр и борьбы, танцоров и канатоходцев[641]. Под приветственные крики толпы император, императрица, наследник, а также великие князья Константин и Михаил в сопровождении свиты проехали по полю несколько раз и разместились в ротонде.