Последний рубеж

Наконец, отступив на шаг назад, Эндель вышиб дверь сильным ударом ноги. Сломавшись в нескольких местах, она упала в мрачное помещение. Трупы, приваленные к ней, соскользнули и рухнули вслед за разломанной дверью. Плескавшаяся на полу кровь хлынула через порог в просторный тёмный зал без окон и дверей, слабо освещённый с потолка несколькими тусклыми фонарями.

Не решаясь войти внутрь, Мэри озирался по сторонам, пока вдруг в глубине зала не мелькнула яркая вспышка. В уши ударил резкий гром выстрела, и в каменной стене прямо рядом с головой сверкнула синяя искра от разрывной пули. Эндель пригнулся, укрылся за грудой тел и, выставив вперёд автомат, начал до рези в глазах всматриваться в непроглядный полумрак.

Из давящей темноты, колыхавшейся по углам сгустившимися тенями, еле держась на тонких кривых ногах, медленно вышел коренастый тяжеловесный Буров. Несоразмерные обычным пропорциям человеческого тела короткие толстые руки болтались по бокам. В одной из них дымился ствол пистолета. Маленькие глаза злобно сверкали в глубоких впадинах. Крошечный нос терялся в неправдоподобной массе жира широкого красного лица.

Поймав его в прицел, Мэри нажал на спусковой крючок. Кипящий свинец с остервенением начал рвать тело полковника, вышибая из него крупные куски плоти, но тот не только не падал, а продолжал так же невозмутимо шагать вперёд. Подойдя почти вплотную к Энделю, Буров расплылся в ядовитой усмешке, мерзко раскроившей его лицо от уха до уха. Мэри обречённо поднялся из-за груды трупов, с размаху швырнул раскалённый автомат на пол и исступлённо проорал:

– Я знаю, что это ненастоящее! Всего лишь кошмар!

Буров вытаращил гадко пожелтевшие, испещрённые красно-коричневыми трещинами белки омертвелых, как у трупа, глаз и, придвинув к Энделю грязное, покрытое струпьями лицо, почему-то на немецком языке произнёс:

– Да, это всё сон… Только я не советую просыпаться.

И его раздвоенный язык жёлто-зелёной змеёй скользнул между редких почерневших зубов.

– Почему? – опасливо спросил Мэри, чувствуя, как с почти физической болью плавятся клетки его утомлённого мозга.

– Потому что по сравнению с тем, что ждёт тебя наяву, – громко расхохотался Буров, – этот сон покажется тебе раем.

Он схватил Энделя за грудки и сильно затряс, не переставая повторять: «Раем, ты понял меня, раем…»

– Проснись, Эндель, проснись! – кричал Андрей, отчаянно тормоша друга за плечи.

Мэри наконец открыл глаза и испуганно отшатнулся, едва не упав с узких нар.

– Кошмар, наверное, приснился? – мягко, словно извиняясь, поинтересовался Новицкий.

– Хуже, чем кошмар… – тяжело вздохнув, ответил Мэри. – У фрицев всякой мерзости насмотришься, до конца жизни глаз не сомкнёшь, лишь бы не видеть таких снов.