Последний рубеж

– Людей мало, Цезарь, ты прав. И с каждым днём их становится всё меньше. В Ставке это понимают, поэтому хотят действовать как можно раньше. Ты лучше меня знаешь, что тактические задачи подобной сложности решаются лишь путём огромной концентрации сил для создания численного превосходства в направлении удара. Но в наших условиях создание такой концентрации на одном участке неизбежно сопряжено с критическим ослаблением на всех остальных. Мало того, что на Германию сейчас работает вся европейская промышленность, десятки тонн первосортного новороссийского цемента прямо с захваченных складов пошли на строительство мощнейшего кольца укреплений вокруг города. Прорвать их нашими скудными силами ни с севера, ни с востока невозможно. Поэтому морской десант – единственный выход. Генерал Петров обещал выделить из резерва сорок седьмой армии пятнадцать тысяч человек, танки и артиллерию. Этого должно хватить для высадки в районе Южной Озерейки. Все сходятся во мнении, что это лучшее направление для удара.

– А сам-то ты что думаешь, Георгий Никитич? – прямо спросил Куников.

– Если честно, я в значительной степени разделяю твой скептицизм. Хотя бы просто потому, что как морской человек я вижу множество сложностей в столь масштабной десантной операции, тем более прямо под носом у сильного опытного врага. Ну, а с другой стороны, не сидеть же, действительно, дожидаясь, пока тебя прихлопнут, как муху. Поэтому я, со своей стороны, согласился с общей концепцией, но предложил параллельно с основным десантом высадить в черте города отвлекающий, который в первые несколько часов оттянул бы на себя как можно больше сил противника, позволяя нашим ребятам закрепиться на берегу в Южной Озерейке.

– Это правильно! – быстро осмысляя услышанное, проговорил Цезарь.

– То же самое сказали и в штабе армии… – улыбнулся Холостяков. – На том и разошлись. Они занимаются основным десантом, а мы здесь – отвлекающим. Собственно, над ним я сейчас и колдую.

Куников ненадолго задумался. Он молча сидел, положив ладонь на рукоять заткнутого за пояс штык-ножа, и внимательно рассматривал разложенные на столе карты. Кожа на лбу отливала жёлтым светом солнечных лучей, падающих из окна. Неожиданно сверкнули, словно угольки, его дерзкие карие глаза, и многозначительная улыбка обнажила крепкие блестящие зубы. Он встал со стула и, с силой опершись пальцами о стол – так, что костяшки побелели от напряжения, сказал хрипловатым голосом:

– Доверь отвлекающий десант мне, Георгий Никитич! Похоже, мне есть за что поквитаться с фрицами.

Холостяков не понаслышке знал, что природные мягкость и обаяние этого человека с красивым, светящимся добротой лицом не были обманчивыми, но неизменно сочетались с исключительной настойчивостью и огромным мужеством, не раз позволявшими ему выполнять самые сложные боевые задачи. Тем не менее он помедлил с ответом.

– Сперва посмотри, что ждёт этот отряд, Цезарь. Если верить добытой Мэри карте, – а я, как ты понимаешь, в отличие от Бурова верю каждой пометке на ней – в новороссийском порту, на набережной, на пляжах неприятельская оборона начинается от самого уреза воды. Везде – колючая проволока и мины. На молах и пристанях – пулемётные доты, и каждый будет бить в упор по подходящим судам и десантникам. А дальше – массивные каменные здания и опорные пункты с орудиями на всех этажах, линии инженерных заграждений и ещё чёрт знает что. Подходы к порту и внутренний рейд пристреляны десятком артиллерийских батарей. Порт охраняют особые отряды, укомплектованные в основном баварцами из семьдесят третьей пехотной дивизии, считающейся в вермахте одной из лучших. За их спинами – Франция, Перекоп, Керчь и Севастополь. А что смогу выставить я? Не больше трёхсот человек. И тех придётся наскребать с огромным трудом по и без того ослабленным подразделениям. Уже представляю, какие разговоры мне предстоят с командирами. А ведь забирать придётся лучших из лучших, чтобы бросить их в такое пекло, из которого обратного пути может не быть. И всё это ради того, чтобы выиграть пару часов драгоценного для нас времени.

Услышанное, похоже, не произвело на Куникова сильного впечатления. Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни тени сомнения не промелькнуло в глазах.

– Если доверишь этот десант мне, Георгий Никитич, – уверенно сказал он всё тем же ровным голосом, обнажая зубы в словно насмехающейся над грозящей опасностью улыбке, – я лично отберу ребят и подготовлю их. Обещаю тебе, мы наведём там такого шороха, что ни один фашист не выползет из Новороссийска дальше Мысхако, пока будет жив хоть один мой морпех.

Холостяков не был готов сейчас принимать столь ответственное решение. Он давно знал Куникова и верил ему так же, как себе. Но Цезарь Львович не был кадровым командиром. Инженер по образованию, он проделал стремительный трудовой путь от мастера токарного отделения Московского завода шлифовальных станков, больше известного в народе как «Самоточка», до директора Научно-исследовательского института технологии машиностроения.