Последний рубеж

Выбившийся из сил и почти падающий от изнеможения Новицкий заметил, что немцы приближаются к широкой дорожной петле, которую во время их совместного с Щербаковыми похода накануне войны умело обошёл его отец, срезав дорогу по едва заметной, пролегавшей через лес тропинке. Быстро отыскав её взглядом, Андрей стащил с шеи автомат, отстегнул ремень с гранатами и, отшвырнув их на обочину дороги, отделился от отряда. Сшибая на бегу снежные шапки с нависающих над тропинкой обледенелых веток, он бросился по короткому пути наперерез и, выбежав на противоположную сторону опоясанной дорогой горы, увидел пробегающих мимо него фашистов.

Собрав последние силы, Новицкий ринулся вниз и, скатившись кубарем с высокого уступа, сшиб с ног последнего. Между ними завязалась отчаянная драка, но спустя несколько секунд на выручку немцу подоспели двое других. Избиваемый с трёх сторон Андрей отчаянно цеплялся за каждого, не позволяя бежать дальше.

Поняв, что так просто им не отделаться и слыша приближающийся из-за горы топот нескольких десятков ног, фрицы решили разбираться с Новицким более решительно. Один из них выхватил из-за ремня длинный нож и бросился на Андрея. Тот, используя хорошо заученные приёмы самбо, перехватил руку, вывернул в кисти и, выбив финку из разжавшихся от болевого приёма пальцев, точным коротким ударом воткнул её в живот нападавшему. Не успел Новицкий оттолкнуть от себя обмякшее тело, как второй немец плотно обхватил его сзади, крепко прижав руки к туловищу, а третий, подскочив почти вплотную, широко замахнулся ножом, намереваясь всадить его Андрею прямо в сердце. Но внезапно он замер и, словно одеревеневший, повалился в сторону.

Позади стоял Куников, сжимавший в вытянутой руке ТТ с дымящимся стволом. Последний фашист сразу же отпустил Новицкого и, бросившись на колени перед майором, быстро и еле слышно залепетал что-то по-немецки. Он ползал по земле, подобострастно складывая на груди трясущиеся от страха руки, и плакал, широко размазывая грязными ладонями слёзы по бледному лицу.

В этот момент к ним подбежали отставшие на марше десантники.

– Двадцать человек – вернуться назад! – громко скомандовал Цезарь. – Забрать тела наших погибших и обыскать трупы фашистов. Оружие, документы, личные вещи – взять всё, что сможете унести. Мэри – ко мне! Сейчас послушаем, что лепечет этот размазня.

Услышав приказ, Эндель быстрыми шагами подошёл к Куникову, но, увидев оставшегося в живых фрица, замер как вкопанный. Немец тоже ошарашенно сверлил Мэри испуганными и изумлёнными глазами.

– Спроси его имя, звание и из какой он части! – сказал Цезарь.

Эндель немного помедлил, словно обдумывая и вспоминая что-то, и, не переводя вопрос, сам ответил майору:

– Его зовут Вильгельм Шульц, гренадер двадцать третьей дивизии семнадцатой армии вермахта. При штурме Новороссийска был ранен из пулемёта в живот. Несколько недель провёл в госпитале, затем до полного выздоровления был направлен в санитарный взвод – тот самый, который подобрал меня, когда я ушёл в разведку в тыл к немцам в минувшем октябре. Очень рвался обратно на фронт, чтобы, как он выразился, «продолжить истреблять вонючих русских свиней». Я так понимаю, его мечта сбылась, но он, похоже, не очень этому рад…

Губы Куникова изогнулись в жёлчной усмешке:

– Спроси, какова была боевая задача их отряда? По какому маршруту они шли? Сколько подобных групп было направлено в сторону Геленджика?

Мэри подробно перевёл вопросы майора, но, вместо того чтобы ответить на них, Шульц на коленях подполз к Энделю, схватил его за руку и быстро заговорил:

– Рудольф, ты же помнишь меня? Я обещал отомстить за тебя, братишка, потому что ты мне сразу понравился. Ты перешёл к русским? Давно? Скажи, что я тоже готов работать на них. Я сделаю, всё, что мне прикажут. Только пусть не убивают меня! И лишь бы не в Сибирь… Пожалуйста! Скажи это их командиру! Переведи…

– Меня зовут не Рудольф, и я русский! – сверкнув глазами, крикнул по-немецки Мэри, вырывая руку из трясущихся пальцев Шульца. – Тебе лучше отвечать на вопросы моего командира.

Грязное лицо фашиста скривилось от смертельного разочарования. В приступе страха губы мелко задрожали, плохо скрывая рыдания. Не вставая с коленей, немец начал говорить. Цезарь внимательно слушал перевод и много спрашивал, по несколько раз уточняя детали.

– В целом всё ясно… – задумчиво произнёс он. – Пусть напоследок расскажет, что ему известно о том, как выстроена противодесантная оборона в городе и вокруг него.

– Я не знаю конкретных цифр, господин майор, – быстро заговорил Шульц, – но, по ощущениям, оборона довольно сильная на всём протяжении береговой линии, за исключением небольшого пригородного посёлка Станичка. Там нет никого.

– Как так? – удивился Куников.