Последний рубеж

– Запутанная история, господин майор. Я знаю лишь понаслышке, но если верить тому, что говорят, какая-то русская девушка якобы из-за мести за убитого немцами младшего брата сожгла находившуюся там казарму вместе со всеми солдатами, а командующий армии, по последним слухам, не хочет раскрывать это происшествие перед Берлином из-за личных амбиций. Поэтому он дал указание не подписывать никаких донесений и приказов на этот счёт. На самом деле, место и так непригодно для десанта: пологий берег, открытый со всех сторон, никаких укрытий, вокруг – плотное кольцо наших войск… Кто туда сунется?

– В принципе, верно… – согласился Цезарь, думая о том, как уверенно, должно быть, чувствуют себя немцы, не заботящиеся даже об элементарных мерах предосторожности. «Неужели настолько убеждены в своей скорой победе?» Эта мысль одновременно озадачила и разозлила его.

– Господин майор! – визгливо взмолился Шульц, понявший, что допрос окончен. – Не убивайте, пожалуйста! Я вам рассказал всё, что знал. Каждое слово – чистая правда. Мне не хотелось на эту войну. Меня заставили. Я не мог отказаться. Дома ждёт невеста…

Он вытащил из кармана уже знакомую Мэри фотографию и протянул ему, чтобы тот передал Куникову.

– Её зовут Маргрет. Она очень любит меня и сильно расстроится, если я не вернусь.

Цезарь мимоходом осмотрел снимок с двух сторон, но, убедившись, что на нём нет никаких полезных для него отметок, протянул фотографию обратно Энделю со словами:

– Переведи, что его судьбу будем решать не мы, а контрразведка. Пусть им рассказывает про свою Маргрет…

Мэри взял у командира снимок, но не вернул его Вильгельму, а брезгливо отбросил в сторону и, быстро выхватив из-за ремня штык-нож, ударил фашиста в горло. Куников в последний момент успел перехватить его руку, однако полклинка всё же вошло в шею. Хрипя и забрызгивая кровью свежевыпавший снег, немец упал на землю, извиваясь и корчась от боли.

– Какого чёрта, Эндель?! – грозно заорал Цезарь. – Что происходит, мать твою?

– В Новороссийске я видел, как он и его дружки убили маленькую девочку и её мать! – громко заговорил Мэри – так, чтобы его могли слышать окружившие их солдаты. – Затем он вырезал глаза, изнасиловал и после этого убил ударом штыка в сердце ещё одну девушку. Тогда я не мог ничего сделать, а был вынужден просто сидеть и смотреть на это. Но сейчас я убью эту тварь!

– Ты должен был сперва доложить мне… – как можно спокойнее произнёс Куников, но это – очевидно напускное – спокойствие как будто ещё больше вывело Энделя из себя.

– Плевать на доклады! – яростно крикнул он в лицо командира и, с силой оттолкнув его, вновь бросился с ножом на испуганно пятящегося назад фрица.

Цезарь тут же сбил Мэри с ног, с размаху бросил через бедро и, плотно вдавив коленом в колкий, студёно обжёгший щеку Энделя снег, прокричал – как будто не своим – совсем незнакомым в слепом бешенстве, разъярённым голосом:

– Совсем ополоумел, боец?! В штрафбат захотел?!

Толпа десантников неожиданно расступилась, и в центр круга вышел исполинского роста мускулистый украинец – косая сажень в плечах – Владимир Кайда, который не раз убивал фашистов в ближнем бою, особенно когда заканчивались патроны, несколькими ударами своих тяжёлых, как наковальни, кулаков. Он подошёл к скорчившемуся на земле Шульцу неторопливым размеренным шагом, поднял его за ремень и за шею, резко бросил на своё колено и сломал ему хребет. Послышался хруст лопающихся костей. Кайда поднёс несколько раз дёрнувшееся в агонии тело к Куникову и с размаху швырнул его под ноги командира.

– Есть в штрафбат! – громко и уверенно сказал он, становясь перед майором по стойке смирно.

Ещё один морпех вышел из толпы, тяжёлым ударом сапога размозжил голову фашиста и, вытянувшись рядом с Кайдой, произнёс:

– Есть в штрафбат!

Рядом с ними тут же встали несколько человек. К ним присоединился Новицкий.

– Отставить! – закричал Цезарь. – Вы думаете, я бы сам не убивал каждую попавшуюся мне фашистскую мразь?! Не хуже вас знаю, что это за скоты, и какой смерти они заслуживают. Но есть правила, согласно которым мы обязаны доставлять живых пленных в соответствующие подразделения. Я никого из вас не накажу. Обещаю вам. По возвращении доложу, что все диверсанты были убиты в ходе завязавшегося боя, и вы это подтвердите. Ясно? Иначе в штрафбат отправлюсь я.

– Все поняли? Чтобы никаких лишних разговоров начиная с этой минуты! – громко произнёс Кайда. – Кто ослушается, будет иметь дело лично со мной.

Отряд гулко зашумел, давая понять, что в этом не будет необходимости.

– Хорошо! – сказал Куников.

Потом, показывая на уже припорошённые снегом тела фашистов, добавил:

– Прежде чем уйдём, обыщите трупы и заберите документы этих… людей.

Последнее слово он выговорил с трудом.

Глава 17

Начало 1943 года на Чёрном море выдалось не слишком морозным и ветреным. Сереющий снег вперемежку с застойной грязью неплотно покрывал морщинистые, ставшие ещё более непроходимыми в зимней распутице горы. Свинцовое небо тяжко нависало над ними пасмурной пеленой, изредка протыкаемой иглами одиноких солнечных лучей.