Последний шаг

— Так вот, эта любовница Кодруца была свидетелем обвинения на заседании военного трибунала. Что я могу сказать? Она была единственным свидетелем. Потаскуха! Мой бедный мальчик! Вы понимаете, как он страдал, прежде чем расстаться с жизнью? Ведь именно на основании ее показаний его приговорили к смерти. Боже мой! Боже!

— Вы ее знали? Говорили когда-нибудь с ней?

— Один только раз после процесса я искала ее. Я хотела лишь, чтобы она увидела меня в трауре. Вы слышали о Панайтеску-Слэнике?

— Политикан из национал-царанистов? — вспомнил Лучиан.

— Да, и, кроме того, крупный помещик… Она была его женой. Жили они на Римской улице. Я пошла к ней. Мне открыла субретка и сказала, что госпожа уехала за границу. Я ей не поверила. Пошла в театр. Но там мне тоже сказали, что она уехала в Германию. Потом она появилась в моем доме в сорок шестом году… — Мария Ангелини остановилась и едва слышно прошептала: — Все! Хватит! Оставим до другого раза… А потом, я же вам отдала тетрадь…

Старая женщина тяжело, с приглушенным стоном поднялась. Губы у нее посинели. Лучиан испугался, как бы ей не стало плохо. Но Мария Ангелини выпрямилась и вновь обрела величественную осанку: казалось, к ней вернулись силы.

Лучиан пошел вслед за ней к выходу, но вдруг увидел на стене фотографию красивого мужчины в охотничьем костюме:

— Это ваш муж?

Женщина с гордостью посмотрела на фотографию и грустно проговорила:

— Если бы он был жив, наш Кодруц не попал бы под военный трибунал. Он оставил меня вдовой с двумя детьми в тридцать четвертом. Так было угодно богу…

— Но я не вижу ни одной фотографии вашего сына, — удивился Лучиан.

Мария Ангелини ничего не ответила, а лишь печально покачала головой и без всяких объяснений направилась к двери. Лучиану ничего не оставалось, как распрощаться. Уходя, он еще раз взглянул на нее, и выражение отчужденности, почти враждебности, вдруг появившееся на ее бледном лице, смутило его.

2

Закрыв глаза, полковник Панаит слушал рапорт капитана Визиру. Слева от него Фрунзэ, опершись локтями о стол, не сводил взгляда с раскрасневшегося лица товарища. Рассказ о судьбе Кодруца Ангелини захватил его.

— Ангелини находился в связи с замужней женщиной, — подчеркнул Лучиан, — с Нормой Тейлор, звездой из «Алхамбры». Вы слышали о ней?

В разговор вмешался Фрунзэ:

— Я… я слышал о Норме Тейлор.

Полковник открыл глаза и, посмотрев на Фрунзэ долгим взглядом, удивленно произнес:

— Хм, ведь хвастаешься?

— Нет, не хвастаюсь, товарищ полковник, — защищаясь, ответил Фрунзэ.

— Может статься, что у тебя и с ней был роман? — рассмеялся Лучиан.

Полковник не принял шутку и перешел на серьезный тон официального допроса:

— Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Нормой Тейлор?

— Мне тогда было тринадцать лет…

— Да, немного зеленоват! — усмехнулся Панаит.

— Уже тогда я был большим любителем варьете. Чаще всего я пробирался в летний театр. Действительно, Норма Тейлор выступала в «Алхамбре». Она считалась звездой первой величины. Божественно красивая! А как она пела и танцевала!.. На сцене появлялась скорее раздетой, чем одетой. Если хорошенько подумать…

— А ты подумай, капитан, времени у тебя достаточно, — то ли в шутку, то ли всерьез посоветовал Панаит.

— Насколько я припоминаю, Норма Тейлор не румынка. У нее был какой-то странный акцент… По-видимому, она родом из Англии или из Германии.

— А после двадцать третьего августа ты слышал о ней? — поинтересовался полковник.

— Какое-то время она играла в «Алхамбре», потом перешла в «Савой». Знаете, возле Главного почтамта, на улице Виктории? Если не ошибаюсь, в сорок пятом или в сорок шестом она неожиданно покинула сцену.

— Осенью сорок шестого? — к удивлению Панаита и Фрунзэ, уточнил Лучиан.

— Ты ведь вроде утверждал, что ничего не слышал о ней, — поддел его Фрунзэ.

— Я и не отказываюсь от своих слов, — с улыбкой ответил Лучиан. — Зато я слышал о ее муже, Кристиане Панайтеску-Слэнике.

— Ну вот так, по крупице — тут воспоминание, там признание, — мы и восстановим историческую канву, — обрадовался полковник. — У вас есть что дополнить?

— По дороге в управление, — сообщил Лучиан, — я перелистал дневник Марии Ангелини. Ее записи очень интересны. Неплохо было бы прочитать, их вместе.

Полковник согласился:

— Читайте, капитан Визиру.

Лучиан раскрыл тетрадь, откашлялся и начал читать:

— «Я решила записывать в эту тетрадь все, что произошло и происходит в связи с трагической смертью Кодруца. Сегодня, через семь дней после похорон, я получила письмо. Меня пригласили в трибунал, в кабинет военного прокурора майора Протопопеску. Меня предупредили, чтобы я пришла одна, без сопровождающих. Я посоветовалась с адвокатом Камилом Леордяну, как мне следует поступить. По его мнению, надо сделать так, как от меня требуют. Прокурор, приблизительно моих лет, сказал мне прямо: «Госпожа, по законам страны и по должности мне пришлось присутствовать при казни вашего сына. Что я могу сказать матери, сердце которой разрывается от боли? Слова здесь излишни… Вот, госпожа, письмо, в котором, по всей видимости, содержится последнее желание Кодруца Ангелини».