Последний шаг

Чампеля открыл калитку. Возможно, он был не доволен еще и тем, что его застали в таком виде — в выцветшей рубашке, в старых грязных брюках.

— Идемте в дом, — как будто через силу пригласил он наконец и направился к лесенке, ведущей на террасу.

Лучиан последовал за ним. Перехватив любопытный взгляд хозяйки, он улыбнулся ей. Польщенная, она улыбнулась ему в ответ.

— Замечательное занятие — выращивать в наше время цветы в Бухаресте, — обратился к ней Лучиан.

Женщина вдруг покраснела до корней волос, будто капитан был первым мужчиной, который с ней заговорил. Она перебросила лейку в другую руку и прерывающимся от волнения голосом сказала:

— Другие разводят лук, редиску, помидоры, а мы — розы, георгины…

— Сюда, пожалуйста, — прервал их диалог Чампеля.

Лучиан и хозяин вошли в комнату. Окно, выходившее во двор, было широко распахнуто. Уже начали сгущаться сумерки, но еще вполне можно было обойтись без света. Тем не менее хозяин включил лампу и резко, почти окриком потребовал:

— Удостоверение!

«Надо же! Архивная крыса… А образина! Встретишь в темноте — испугаешься», — обругал Чампелю в глубине души Лучиан, и вдруг его охватила беспричинная веселость.

Пока бывший архивариус изучал его удостоверение, капитан оглядел комнату. Она была обставлена пестро, но скромно. На стенах — фотографии разных размеров, старые и поновее. Картина в тяжелой золоченой раме: склонившиеся голова к голове Чампеля и его жена. Оба молодые, в напряженном ожидании. «Что делает с людьми время!» — горько вздохнул Лучиан.

— Садитесь, товарищ капитан! — пригласил Чампеля, возвращая Лучиану удостоверение. — Здесь нас никто не побеспокоит. — Голос его приобрел доброжелательные нотки, хотя лицо оставалось по-прежнему хмурым. — Я вас слушаю. — Он тоже сел, но не на стул, а на табуретку, упершись руками в колени.

Лучиан старался говорить самым миролюбивым тоном:

— Если я не ошибаюсь, вы по званию майор?

— Точно, майор запаса.

— Товарищ майор, — продолжал Лучиан, изо всех сил стараясь расположить старика к себе, — меня направил к вам начальник архива полковник Мунциу. Мне нужна ваша помощь. Я знаю, память у вас…

Чампеля коротким резким жестом прервал его:

— Оставим это! Память сегодня есть, завтра ее нет… Давайте по существу!

— В сорок четвертом году вы заведовали архивом пятьдесят седьмого отдела секретной информационной службы…

— Знаю, капитан… Оставим вступление…

— Летом сорок четвертого года в военном трибунале Бухарестского гарнизона состоялся процесс над одним из работников (он хотел сказать «агентов», но вовремя удержался) секретной информационной службы Кодруцем Ангелини, который был приговорен к расстрелу. Приговор привели в исполнение?

Чампеля поднял руку, останавливая капитана: мол, все ясно, зачем зря тратить слова.

— Мне кое-что известно об этом деле.

Лучиан обрадовался: значит, не зря он приехал сюда.

— Я хочу попросить вас оказать нам помощь в связи с этим делом.

И как раз в тот момент, когда Лучиан уже считал, что добился успеха, бывший архивариус решительно поднялся и категорично заявил:

— Сожалею, но сведения о событиях прошлого, с которыми я был связан по роду своей службы в пятьдесят седьмом отделе, могу сообщить только в здании министерства и в присутствии вашего начальника и полковника Мунциу. Подайте на мое имя заявку в бюро пропусков. Товарищ капитан Визиру, — я правильно запомнил ваше имя? — оставьте мне номер вашего телефона. Завтра, в девять утра, я буду в министерстве.

Столь неожиданное окончание только что начавшегося разговора озадачило Лучиана. Он растерялся, но после недолгого размышления вынужден был признать, что бывший архивариус прав. Он не хочет говорить здесь не потому, что осторожничает, а потому, что сознает: информация, которой он располагает, является государственной тайной и может быть разглашена только при соответствующих обстоятельствах, предусмотренных юрисдикцией. Как это он не предусмотрел подобной реакции со стороны Чампели?

— Думаю, вы правы, — согласился Лучиан. — Мне необходимо позвонить своему начальнику…

— У меня нет телефона.

— Запишите, пожалуйста, наш телефон… — Лучиан протянул ему ручку, и Чампеля на полях газеты записал номер. — Тогда до завтра, до девяти!

Чампеля утвердительно кивнул. Уже подойдя к двери, Лучиан, будучи не в силах побороть любопытство, как человек, читающий детектив и желающий поскорее узнать, кто же убийца, спросил:

— Вы знали Кодруца Ангелини?

Бывший архивариус склонил голову: да, знал.

— Его на самом деле расстреляли?

Будто потеряв дар речи, Чампеля снова кивнул: да, расстреляли.

«Что это он, как воды в рот набрал? Ну и бдителен же, черт побери!»

Уже во дворе путь Лучиану преградила супруга Чампели. Она полила цветы и теперь торопилась вернуться к роли гостеприимной хозяйки. Насколько скрытен и мрачен был Чампеля, настолько общительной и улыбчивой казалась его жена. Она мягко спросила:

— Вы уходите? А я хотела угостить вас вишневой наливочкой… — Из-за полноты она дышала с трудом, отдуваясь.

«С удовольствием!» — хотел было принять предложение Лучиан, но господин Чампеля решил по-своему: