Последний шаг

— Итак, чем могу быть полезен? — начал разговор адвокат.

На столике, справа от дивана, Фрунзэ увидел пепельницу и старинную курительную трубку. Брашовяну взял трубку, поиграл ею и, не зажигая, сунул в рот.

— Я бросил курить и не пью кофе… Знаете, с годами непременно развивается холецистит, поднимается давление и одолевают другие неприятности… Врачи настоятельно советуют мне не курить. — Голос его был приятен, мелодичен и вместе с тем необычайно энергичен.

Фрунзэ протянул адвокату свое удостоверение. Брашовяну с интересом принялся его рассматривать.

— Капитан?! Слушаю вас, товарищ капитан! — произнес он после того, как возвратил документ. Удобно устроившись в своем углу на диване, он положил ногу на ногу и с наслаждением посасывал трубку. — С самого начала мне бы хотелось вас предупредить, что если речь пойдет об одном из моих клиентов, то, вы ведь знаете, согласно нашему уставу, я вам не дам информацию, которая могла бы определить позицию суда в инстанции по отношению к моему клиенту.

— Товарищ адвокат, вы кое-что предугадываете. Но это неплохо, так как этим самым вы облегчаете мою задачу… Разрешите закурить?

— Пожалуйста, — обрадовался Брашовяну. — По этому случаю и я подышу табачком.

— В самом деле, речи идет о вашем клиенте, — начал Фрунзэ после того, как зажег сигарету, — но о клиенте двадцатилетней давности.

— Клиент двадцатилетней давности? — удивился адвокат.

— Но с таким известным именем, которое нелегко забывается… Это Кодруц Ангелини.

— О! — воскликнул Брашовяну радостно. Его белое, с полными розовыми щеками лицо просияло, словно имя клиента напомнило ему что-то очень приятное. — Дело Ангелини… Загадочное дело Ангелини… Моя юридическая молодость… Постойте!.. — Он на некоторое время задумался, а потом зашептал: — Июнь, июль… Конечно! В этом месяце исполняется двадцать лет!

В кабинете вновь появилась госпожа Брашовяну, чтобы поставить на столик перед мужчинами небольшой серебряный поднос.

— Мами, я тебе не стала варить кофе, — произнесла она ласковым голосом, — зато принесла немножко коньячку.

Адвокат бросил лукавый взгляд на офицера и с напускным огорчением кивнул, будто хотел сказать: «Видите, что нас ожидает в преклонном возрасте».

— Прошу, угощайтесь! — обратилась хозяйка на этот раз к обоим мужчинам сразу, после чего так же тихонько, как и в первый раз, вышла из комнаты.

— Кодруц Ангелини… — вздохнул адвокат меланхолично. — Значит, о нем речь. Я к вашим услугам, но сначала попробуйте этот чудесный коньяк…

Фрунзэ пригубил напиток. Адвокат не преувеличивал: такой коньяк капитану пить еще не приходилось. Напрасно он пытался угадать марку — ему это не удалось.

— Что скажете? Чудо, не правда ли? — Адвокат был доволен. — «Мартель», пять звездочек. Подарок одного клиента, который вместо десяти лет получил только восемь! — Он засмеялся, но вдруг вспомнил, с какой целью пришел к нему офицер госбезопасности, и на лице его появилось выражение глубокой грусти. — Дело Ангелини! Еще тогда я считал его темным, таинственным. Вам может показаться, что я преувеличиваю, так как моя юридическая подготовка в то время была еще довольно слабой, — без смущения признался адвокат, хотя, как теперь, так и в прошлом, он слыл высококвалифицированным юристом. Он задумался, рассматривая на свет коньяк в рюмке, потом обронил: — Жду ваших вопросов.

«Черт побери, если бы я знал, с чего и как начать! — заволновался Фрунзэ, сбитый с толку словами «Жду ваших вопросов». — Он ждет, а я…» Наконец он решил не мудрствовать и с неловкой искренностью признался:

— Товарищ адвокат, вы просите, чтобы я задавал вам вопросы, но я не знаю, как начать нашу беседу. В сущности, мне ничего не известно о деле Ангелини.

Брашовяну, естественно, удивился:

— Как, вы ничего не знаете?! Вы же пришли ко мне и назвали имя Кодруца Ангелини!

— Справедливости ради надо сказать, мне лишь известно, что вы были официальным защитником Ангелини, но, поверьте, о судебном процессе я не имею никакого представления. — Фрунзэ поставил пустую рюмку на поднос около чашечки с кофе.

Нет, адвокат смотрел на него не столько с недоверием, сколько с чувством досады. Он не мог поверить до конца, что госбезопасности не известны подробности о судебном процессе над Ангелини, и потому решил, что офицер просто не умеет вести беседу. С недоумением он произнес:

— Почему же вы не познакомились с делом, чтобы составить о нем определенное представление?

— Для того чтобы познакомиться с делом, необходимо прежде всего его иметь. Не так ли?

— У вас же архив. Почему бы вам не обратиться к нему? Деятельность Кодруца Ангелини была тесно связана с секретной службой, с ее архивами, — возразил Брашовяну, на этот раз не скрывая своего недоверия к легковесным объяснениям капитана.

— Вся информация об Ангелини равняется нулю. Фактически мы о нем ничего не знаем.

— Невероятно! — Адвокат нервно перебрасывал трубку из одного угла рта в другой.

— Конечно, если бы мы поменялись ролями, — признался печально Фрунзэ, — я, наверное, реагировал бы точно так же, как и вы… Но, поверьте мне, таково положение вещей…