Последний шаг

— Как высший чиновник секретной информационной службы, он изменил присяге. Он обязан был поддерживать связь с представителем абвера в Румынии…

— Фамилию немецкого офицера называли?

— Нет, он даже не появился на процессе как свидетель обвинения. Не исключено, что он все-таки присутствовал в зале, так как, вопреки сверхсекретности судебного процесса, я видел в зале двух-трех посторонних. Из материалов дела явствовало, что Ангелини довольно часто встречался с представителем немецкой секретной службы как на территории, контролируемой секретной информационной службой, так и на территории, контролируемой абвером. Ему были предъявлены следующие обвинения: он злоупотреблял своим служебным положением, которое позволяло ему посещать немецкие военные объекты, расположенные на территории Румынии, собирал сведения о Лагервальде, расположенном в районе Отопени, отснял на микропленку шифр, используемый немцами для связи с немецкими воздушными базами на Балканах. Все эти сведения будто бы были переданы агенту, который работал на Объединенные Нации.

— Была названа фамилия агента? Присутствовал он на судебном процессе?

Адвокат с симпатией взглянул на Фрунзэ: ему нравилась та страстность и заинтересованность, с которой капитан задавал вопросы.

— Агента Объединенных Наций звали Тибериу Пантази, но он в момент ареста покончил с собой, приняв цианистый калий…

Когда Фрунзэ услышал имя Тибериу Пантази, он замер, отчетливо и болезненно ощутив биение своего сердца.

— Таким образом, — подчеркнул адвокат, сделав вид, что не заметил реакции гостя, — Тибериу Пантази не сел на скамью подсудимых рядом с Ангелини.

— А был ли какой-нибудь свидетель защиты? — задал следующий вопрос Фрунзэ и не узнал собственного голоса — так он изменился от волнения.

Хозяин, видимо, понял состояние гостя и пришел ему на помощь:

— Не хотите еще коньяку?

Не дожидаясь ответа, он поднялся, вышел из комнаты и возвратился с бутылкой «Мартеля». Он разлил коньяк, поднял свою рюмку и дружески произнес:

— Желаю вам удачи! — Маноле Брашовяну дал Фрунзэ время выпить, потом продолжал: — Свидетелей защиты не было, однако… — Взгляд адвоката скользнул в сторону, словно там он мог отыскать нужную мысль. Видно, он нашел ее, но это не доставило ему удовольствия, он вдруг погрустнел: — Однако обвинению все же удалось представить суду свидетеля… единственного свидетеля — любовницу обвиняемого, известную актрису Норму Тейлор. Кажется невероятным, не так ли? — Он взглянул на Фрунзэ, и в глазах у него сквозила печаль. — Эта прекрасная, как богиня, женщина свидетельствовала против любимого человека хладнокровно, безжалостно. Это меня просто возмутило!..

— Что же именно она заявила?

— Обычно они встречались в небольшой квартирке Кодруца Ангелини, — рассказывал явно расстроенный воспоминаниями Маноле Брашовяну. — У нее был ключ, и она могла входить в квартиру днем и ночью. Однажды после репетиции она не пошла домой, а поднялась в квартиру Ангелини. Она была уверена, что он уехал из Бухареста, но неожиданно застала его у себя за необычным делом. Он просматривал микропленку и кого-то ждал. Гость, впрочем, вскоре пришел. Это был Тибериу Пантази.

Фрунзэ выразил удивление:

— Как же Ангелини мог поступить столь неосмотрительно — передавать материалы в присутствии третьего лица?

Маноле Брашовяну объяснял подробно и терпеливо:

— События развивались следующим образом. Этот тип стоял у двери, когда Ангелини попросил Норму Тейлор зайти в ванную комнату. Так вот, оттуда она и услышала их разговор. Сгорая от любопытства, она заглянула в замочную скважину и увидела, как Ангелини передает незнакомцу микропленку… Мне еще на суде эта история показалась надуманной, шитой белыми нитками, но, когда мне рассказали, что Норма Тейлор связана с абвером и что именно благодаря ей удалось нащупать и арестовать Ангелини, я все понял. И вот его осудили на смертную казнь и расстреляли. — Взволнованный воспоминаниями, Маноле Брашовяну взял рюмку коньяку и выпил ее залпом. — Норма Тейлор получила в конце концов по заслугам, — сказал он вдруг со злобным удовлетворением, — ее тоже застрелили… Застрелил собственный муж. Где наш Шекспир? Какой материал для драмы, трагедии и даже комедии!.. — Маноле Брашовяну показал рукой в направлении шкафа, где он хранил досье: — Чего только не найдешь в материалах о судебных процессах!

— Это был трудный процесс?

— Трудный? Как бы не так! Процесс был простой формальностью.

— Как так? — удивился Фрунзэ.