Посмертные записки Пиквикского клуба

Мистер Уордль стоял возле своего спутника без шляпы и в изорванном платье. Форейторы перерезали постромки и держали лошадей в поводу. Ярдах в ста впереди виднелась вторая карета, остановившаяся, когда раздался треск. Мистер Джингль с явным удовольствием рассматривал из ее окна последствия катастрофы.

— Эй! — кричал бесстыжий Джингль, — никто не пострадал? — Пожилой джентльмен — немалый вес — опасное предприятие — весьма.

— Каналья! — гремел мистер Уордль.

— Ха-ха-ха! — отозвался Джингль и, указывая внутрь кареты, прибавил: — Она чувствует себя прекрасно — передает приветствия — просит не беспокоиться — поклон Тапи — погоняйте, ребята!

Форейторы выпрямились в седлах, и карета загрохотала. Мистер Джингль насмешливо махал из окна экипажа белым носовым платком.

Глава девятая, разрешающая все сомнения (если они были) относительно бескорыстия мистера Джингля

В Лондоне существует немало старинных гостиниц, служивших местом приписки знаменитых пассажирских карет в те времена, когда они совершали свои путешествия более степенно и торжественно, чем в наше время.

Особенно много таких гостиниц сохранилось в Боро. Это — огромные бесформенные старые здания, с галереями, коридорами и лестницами, достаточно широкими и достаточно обветшавшими, чтобы доставить материал для сотен историй о привидениях, если бы нас, по несчастию, постигла необходимость сочинить что-нибудь подобное или если бы мир просуществовал так долго, что исчерпал бы бесчисленные легенды, связанные со старым Лондонским мостом и его окрестностями.

Во дворе «Белого Оленя», принадлежавшего к числу таких старинных гостиниц, ранним утром некий человек усердно занимался чисткой сапог. Одет он был в полосатый жилет с синими стеклянными пуговицами, открывавший черные коленкоровые рукава, в темные короткие штаны и гетры. Ярко-красный платок был непринужденно обмотан вокруг его шеи, а старая белая шляпа небрежно сдвинута набекрень. Перед ним стояло два ряда сапог — одни уже вычищенные, другие — грязные, и каждый раз, как ряд вычищенных удлинялся, он прерывал работу и с очевидным удовольствием созерцал ее результаты.

Во дворе не было заметно той суеты и хлопотни, которые являются отличительным признаком больших постоялых дворов. Три или четыре ломовых фургона теснились под высоким навесом; один, по-видимому предназначенный к отправке, стоял на открытом пространстве. Двор с двух сторон обрамляли два яруса галерей, на которые выходили двери комнат для приезжих; соответственно два ряда колокольчиков болтались над дверью в столовую. Стук конских копыт и звяканье цепи, доносившиеся с дальнего конца двора, извещали о том, что конюшни помещались именно там. Если к этому прибавить, что на груде тюков спало несколько парней, то описание «Белого Оленя» на Хай-стрит в Боро в упомянутое утро будет закончено.

Дребезжание колокольчика вызвало на галерею второго этажа кокетливую горничную, которая постучалась в одну из дверей, получила приказание, затем перевесилась через перила и позвала:

— Сэм!

— Ну! — откликнулся человек в белой шляпе.

— Сапоги номеру двадцать второму.

— Спросите номер двадцать второй, хочет он их получить сейчас или подождет.

— Перестаньте дурить, Сэм! — ответила горничная. — Джентльмену нужны сапоги сейчас же.

— Хорошо, — сказал чистильщик сапог. — Здесь одиннадцать пар сапог и один башмак из номера шестого, с деревянной ногой. Сапоги заказаны к половине девятого, башмак — к девяти. Кто такой номер двадцать второй, чтобы путать все карты? Нет, нет, в порядке очереди, как говорил палач Джек Кеч, очень жаль, что задерживаю вас, сэр, но сию минуту буду к вашим услугам.

Говоря это, он принялся с возросшим усердием чистить сапог с отворотом.

Раздался второй громкий звонок, и на противоположной галерее показалась хозяйка «Белого Оленя».

— Сэм! — крикнула она. — Где этот лентяй? Сэм! А, вы здесь, почему же вы не отвечаете?

— Невежливо отвечать, пока вы не перестали говорить! — сердито отозвался Сэм.

— Вычистите эти башмаки для номера семнадцатого сейчас же и отнесите их в гостиную номер пять, первый этаж. — С этими словами хозяйка бросила во двор пару женских башмаков.

— Номер пятый, — повторил Сэм. — Женские башмаки и отдельная гостиная! Надо думать, она приехала не на телеге.

— Она приехала с каким-то джентльменом сегодня утром, — сказала горничная. — Это он требует сапоги в номер двадцать второй.

Мистер Сэмюел принялся тереть сапоги и башмаки с таким усердием, что через несколько минут они в блестящем виде, который преисполнил бы завистью душу милейшего мистера Уоррена (ибо в «Белом Олене» употребляли ваксу Дэя и Мартина), прибыли к двери номера пятого.

— Войдите! — ответил мужской голос на стук Сэма в дверь.

Сэм остановился перед леди и джентльменом, сидевшими за завтраком. Услужливо расставив башмаки леди справа и слева от ее ног, он направился обратно к двери.

— Коридорный! — окликнул его джентльмен.

— Сэр?! — отозвался Сэм, притворяя дверь.