Посмертные записки Пиквикского клуба

В то время как друзья Горацио Физкина наливали свой восторг, выступил джентльмен, маленький, краснолицый, и с своей стороны хотел предложить другое самое подходящее лицо для представительства в парламенте от города Итенсуилла. Но поскольку его холерический темперамент скоро увлек его к обличению прерывавших его речь слушателей, то рев толпы заставил его уступить место секунданту, произнесшему получасовую речь, которой он не мог не довести до самого конца, потому что она уже была отослана в «Итенсуиллскую газету» и полностью в ней напечатана.

Затем выступил сам Горацио Физкин, эсквайр, из Физкин-Лоджа близ Итенсуилла. Но лишь только он начал свою речь к избирателям, как оркестр почтенного Сэмюела Сламки грянул туш, превзошедший по оглушительности все его утренние упражнения. Тщетно мэр старался унять вызванные этим шум и потасовку. Наконец Горацио Физкин, эсквайр, из Физкин-Лоджа, попросил своего противника, почтенного Сэмюела Сламки из Сламки-Холла, ответить, не по его ли приказанию играет оркестр, и когда почтенный Сэмюел Сламки отклонил этот вопрос, Горацио Физкин, эсквайр, из Физкин-Лоджа, показал почтенному Сэмюелу Сламки кулак; кровь почтенного Сэмюела Сламки вскипела, и он вызвал Горацио Физкина, эсквайра, на смертный бой. При этом нарушении всех известных правил и прецедентов порядка мэр приказал исполнить новую фантазию на председательском колокольчике и объявил, что он потребует от почтенного Сэмюела Сламки из Сламки-Холла и Горацио Физкина, эсквайра, из Физкин-Лоджа, клятвенного обещания соблюдать мир. Услышав это грозное предостережение, в дело вмешались сторонники обоих кандидатов, и после того как друзья двух партий проспорили в течение трех четвертей часа, Горацио Физкин, эсквайр, повернувшись к Сэмюелу Сламки, прикоснулся к шляпе; почтенный Сэмюел Сламки, взглянув на Горацио Физкина, эсквайра, тоже прикоснулся к шляпе; музыка умолкла; толпа несколько успокоилась, и Горацио Физкину было позволено продолжать свою речь.

Речи обоих кандидатов, весьма различные в других отношениях, справедливо отдавали должное заслугам и высокому достоинству итенсуиллских избирателей. Каждый из ораторов выражал убеждение, что никогда не существовало на земле людей более независимых, более просвещенных, более бескорыстных, более патриотических и более добродетельных, чем те, кто обещал подать голос за него; каждый из них намекал, что избиратели, действующие в интересах противной стороны, подвержены некоторым скотским, дурманящим рассудок слабостям, делающим их неспособными выполнять возложенные на них обязанности. Наконец Физкин выражал готовность исполнять все, что от него потребуется; Сламки — твердое намерение не делать ничего из того, о чем его будут просить.

После подсчета поднятых рук мэр засвидетельствовал победу Сэмюела Сламки из Сламки-Холла. Горацио Физкин, эсквайр, из Физкин-Лоджа, потребовал поименной подачи голосов, и таковая была объявлена.

Во все время баллотировки в городе замечалось непрерывное лихорадочное возбуждение. Царили щедрость и предупредительность. Продукты, облагаемые акцизом, были поразительно дешевы в трактирах, по улицам разъезжали рессорные фургоны для удобства избирателей, страдавших временным головокружением — эпидемической болезнью, которая распространилась в самых устрашающих размерах, вследствие чего на каждом шагу можно было встретить избирателя, лежавшего на тротуаре в состоянии крайнего бесчувствия.

К ночи второго дня в члены парламента оказался избранным почтенный Сэмюел Сламки из Сламки-Холла.

Глава тринадцатая, в которой даются верные портреты двух выдающихся лиц и описание парадного завтрака в их доме, каковой завтрак приводит к встрече со старым знакомым и к началу следующей главы

Приятно обратиться от созерцания противоречий и суматохи политического бытия к мирному покою жизни приватной. Хотя мистер Пиквик не принадлежал ни к какой партии, но он зажегся энтузиазмом мистера Потта и отдал все свое время и внимание процедуре выборов, описанной в предыдущей главе. Но и мистер Уинкль не терял времени даром, посвятив его приятным прогулкам с миссис Потт, в свою очередь не упускавшей случая вознаградить себя за тоскливое однообразие своей привычной жизни. Тогда как мистер Пиквик и мистер Уинкль превосходно устроились в доме издателя, мистер Тапмен и мистер Снодграсс были предоставлены самим себе. Мало интересуясь общественными делами, они коротали свой досуг за теми развлечениями, которые им мог предоставить «Павлин» и которые ограничивались китайским бильярдом в первом этаже дома и кегельбаном на заднем дворе.

По вечерам в «коммерческой комнате» гостиницы собирался кружок оригиналов, характеры и манеры которых представляли драгоценный материал для наблюдений мистера Тапмена и для памятных записок мистера Снодграсса.