Посмертные записки Пиквикского клуба

Кутерьма была в самом разгаре. Катились все быстрее и быстрее, смеялись все громче, как вдруг раздался громкий сухой треск. Все устремились к берегу, леди пронзительно взвизгнули, мистер Тапмен закричал. Огромный кусок льда исчез; вода вспенилась; шляпа, перчатки и платок мистера Пиквика плавали на поверхности; и это было все, что осталось от мистера Пиквика.

На всех лицах изобразились отчаяние и ужас; мужчины побледнели, дамы попадали в обморок; мистер Снодграсс и мистер Уинкль схватились за руки и в остолбенении уставились на то место, где исчез их учитель; а мистер Тапмен, дабы оказать скорейшую помощь и дабы дать всем, кто находился поблизости, возможно ясное представление о катастрофе, изо всех сил пустился бежать по полю с отчаянным воплем: «Пожар!»

В тот момент, когда Уордль и Сэм Уэллер осторожно приближались к образовавшейся во льду дыре, а мистеры Бенджамин Аллен и Боб Сойер спешно совещались, не полезно ли в качестве практики пустить кровь всей компании, — в этот самый момент из-под воды вынырнули голова и плечи и обнаружились черты лица и очки мистера Пиквика.

— Продержитесь минутку... хотя бы минуту! — кричал мистер Снодграсс.

— Да, продержитесь, умоляю вас... для меня! — орал глубоко потрясенный мистер Уинкль.

— Чувствуете ли дно, старина? — спросил Уордль.

— Да, конечно, — ответил мистер Пиквик, переводя дух и стряхивая воду с головы и лица. — Я упал на спину. И мне было трудно сразу встать на ноги.

Тут были проявлены чудеса храбрости, чтобы извлечь мистера Пиквика на сушу.

— Ах, он простудится насмерть, — сказала Эмили.

— Бедняжка! — подхватила Арабелла. — Закутайтесь в мою шаль, мистер Пиквик.

— Это — самое лучшее, — поддержал Уордль, — а потом бегите домой и ложитесь в постель.

К услугам мистера Пиквика явилось около дюжины шалей; его укутали, и он быстро побежал, в сопровождении Сэма, обратно к дому.

Не медля ни минуты, мистер Пиквик забрался в постель. Сэм Уэллер развел в камине жаркий огонь и принес ему обед в спальню; вслед за этим мистеру Пиквику доставили чашу пунша и устроили по случаю его спасения грандиозную пирушку. Старый Уордль не хотел и слышать о том, чтобы мистер Пиквик встал, поэтому кровать его была объявлена председательским креслом. Потребовались вторая и третья чаши. И когда мистер Пиквик проснулся на следующее утро, у него не наблюдалось никаких симптомов ревматизма, а это доказывает, как очень справедливо заметил мистер Боб Сойер, что в таких случаях нет ничего лучше горячего пунша; и если иной раз горячий пунш не оказывает должного профилактического действия, то только потому, что пациент допустил распространенную ошибку, приняв его в недостаточном количестве.

На другой день утром веселые гости мистера Уордля разъехались по домам.

Мистер Пиквик и его друзья снова заняли места на крыше магльтонской кареты; мисс Арабелла Аллен направилась к месту своего назначения, где бы оно ни было, — надо думать, мистер Уинкль знал, где оно, но мы, признаться, не знаем, — под попечением и охраною своего брата Бенджамина и его ближайшего и единственного в своем роде друга, мистера Боба Сойера.

Однако, прежде чем удалиться, этот джентльмен и мистер Бенджамин Аллен с таинственным видом отвели мистера Пиквика в сторону, и мистер Боб Сойер, вонзив указательный палец между ребер мистера Пиквика (чем продемонстрировал и свою природную шутливость, и свое знание анатомии человеческого тела), спросил:

— Скажите, старина, где вы обретаетесь?

Мистер Пиквик ответил, что в настоящий момент он обретается в гостинице «Джордж и Ястреб».

— Было бы очень хорошо, если бы вы навестили меня, — сказал мистер Боб Сойер.

— С величайшим удовольствием! — ответил мистер Пиквик.

— Вот мой адрес, — продолжал мистер Боб Сойер, доставая карточку, — Лент-стрит, Боро. Это, знаете ли, для меня удобно, близко от Гаевской лечебницы. Если двигаться по Хай-стрит, то за церковью Святого Георгия первая улица направо.

— Я найду, — заверил мистер Пиквик.

— Приходите в четверг вечером через две недели и приводите с собою своих приятелей, — сказал мистер Боб Сойер, — у меня соберется несколько студентов-медиков.

Мистер Пиквик заявил, что с удовольствием познакомится с медиками; они обменялись рукопожатиями и расстались.

Мы чувствуем, что здесь нас могут спросить, шептался ли в это время мистер Уинкль с мисс Арабеллою, и если шептался, то о чем, а также — беседовал ли доверительно мистер Снодграсс с Эмили Уордль, и если беседовал, то о чем. На это мы можем ответить только одно: о чем бы они ни говорили с юными леди, за двадцать восемь миль пути они не обмолвились ни единым словом ни с мистером Пиквиком, ни с мистером Тапменом, очень часто вздыхали, отказывались от эля и бренди и выглядели мрачно.

Глава двадцать седьмая, которая целиком посвящена юриспруденции и разным великим умельцам, ее превзошедшим