Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой

Она идет в фотоателье Мрозовской и делает свой снимок. С распущенными волосами. Но кто подсказал ей это сделать? Этого мы не знаем. Но, зная, как болезненно Лиза относилась к своей внешности, с детства привыкнув считать себя “гадким утенком”, можно предположить, что это была не ее идея. Так может — самой Мрозовской?

Елена Лукинична Мрозовская (урожденная Княжевич) была первой женщиной в России, которая стала профессиональным фотографом. Черногорка по происхождению, она в молодости работала учительницей и продавщицей в магазине. Любительски увлеклась фотографией. В 1892 году окончила фотографические курсы и отправилась в Париж, где училась у знаменитого парижского фотографа и карикатуриста Надара (настоящее имя Гаспар Феликс Турнашон), прославившегося тем, что в 1858 году впервые сделал фотографии с высоты птичьего полета, пролетая над Парижем на воздушном шаре.

Вернувшись в Петербург, Мрозовская в 1894 году открыла фотоателье на Невском проспекте. Она была выдающимся фотографом, победителем нескольких международных конкурсов (Париж, Стокгольм). Среди ее “моделей” были композитор Римский-Корсаков, балерина Матильда Кшесинская, актриса Вера Комиссаржевская. Одна из фотографий Мрозовской, цветной тонированный портрет княгини Орловой в кокошнике a la russe, в котором она явилась на костюмированный бал в Зимнем дворце, — находится в Эрмитаже.

Фотография Елизаветы Дьяконовой, сделанная в ателье Мрозовской, это безусловный шедевр! Ни до, ни после ни одна ее фотография не обнажала до такой степени характера этой девушки.

“Я снялась у Мрозовской с распущенными волосами, не то мадонной, не то кающейся грешницей — с виду; но, в сущности, это и есть мой первый, вполне удачный портрет. Он выражает мою духовную сущность, мое «я»… Так как никто из моих знакомых хорошо меня не знает или не понимает, то поэтому все и удивляются этой карточке”, — пишет Лиза, не чувствуя в этом никакой опасности.

Оказалось, что для проявления ее духовной сущности всего-то и нужно было — распустить волосы.

Конечно, она делала это много раз. Наедине с собой, вместе с сестрами и даже соседками по интернату. Ее видели с распущенными волосами в больнице. Но ей никогда не приходило в голову, что это может иметь какое-то значение.

Собственно, и весной 1899 года Лиза этого не поняла. Просто она была удивлена. Надо же, распустила волосы и вдруг увидела свою духовную сущность. Впервые!

Часть третья. Роман без героя

В Париж! В Париж!

Между окончанием курсов и приездом Дьяконовой в Париж проходит год. Этот год является белым пятном в ее биографии. Последняя запись в петербургском дневнике относится к 21 ноября 1899 года, а 1 декабря 1900-го она уже ведет записи в столице Франции, на съемной квартире.

Это — начало принципиально нового дневника, который она не просто пишет “для одной себя”, но тщательно редактирует, очевидно, готовя его к публикации. Поэтому иногда невозможно понять: это дневник в строгом смысле или роман в форме дневника?

Брат Дьяконовой утверждает, что это писалось именно как роман под названием “Дневник русской женщины”. Но если это так, если Лиза действительно собиралась публиковать свой роман как самостоятельное художественное произведение, то возникает вопрос. Неужели она думала, что кто-то что-нибудь сможет понять из парижской тетради, не зная двух предыдущих — ярославской и петербургской? Читать “Дневник русской женщины” без знания прежней биографии автора — невозможно. Не имеет никакого смысла.

Поэтому важно если не знать, то хотя бы представлять, что происходило в ее душе в течение последнего года, проведенного в России. Чем она занималась, мы как раз знаем. Закончив курсы, Лиза вернулась в Ярославль и работала в библиотечной комиссии Общества распространения начального образования. Таким образом, она год проработала в системе народных библиотек и читален, широко открывавшихся в это время. История начального народного образования в императорской России — малоизученная страница нашего прошлого; отсюда устойчивый миф о якобы полной безграмотности народа до революции.

И все-таки можно предположить, что эта деятельность не устраивала Лизу. Ее переезд за границу был предрешен.

Еще в октябре 1899 года в Петербурге она пошла к министру юстиции Н. В. Муравьеву “как к высшей инстанции для выяснения вопроса, хотя и знала заранее”, что ей будет “наверное отказано”. А вопрос заключался вот в чем: имеет ли женщина в России право на юридическое образование и адвокатскую практику?