Пособие к изучению Священного Писания Нового Завета

О вкушении Господом Иисусом Христом пасхи по обряду еврейскому и установлении на этой вечери Таинства Святого Причащения подробно говорят первые три евангелиста (Мф. 26, 17–29; Мк. 14, 12–25; Лк. 22, 7-20). Евангелист Иоанн Богослов поэтому не описывает установления Таинства Святого Причащения, а дополняет сказания первых трех евангелистов о событиях этого дня (четверга) повествованием об умовении Иисусом Христом ног ученикам перед вечерей (13, 1-30), подробным изложением прощальной беседы Иисуса Христа с учениками после установления Таинства Святого Причащения (13, 31–16) и первосвященнической молитвы Христа Спасителя к Богу Отцу о верующих (17).

Тайную Вечерю Господь Иисус Христос совершил в кругу только 12 Своих апостолов; в комнате, куда пришел Иисус Христос с учениками на вечерю, все, что требовалось обычаем для «вкушения пасхи», заранее было приготовлено апостолами Петром и Иоанном. Ни хозяин дома, ни слуги не присутствовали при пасхальной вечери. Это обстоятельство поставило в затруднение апостолов. По обычаю, перед началом вечери нужно было совершить омовение ног. За неимением слуги обязанность эту, очевидно, должен был исполнить кто-нибудь из апостолов. Но никто из них не хотел исполнить обязанности слуги, и был спор между ними, кто из них должен почитаться большим (Лк. 22, 24). Тогда Господь Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их (Ин. 13, 1). Иисус хочет еще раз засвидетельствовать эту любовь к Своим ученикам делом, воспоминание о котором навеки запечатлеется в их памяти. В этом действии Он хочет дать образ той идеи, которая проникала все Его служение – идеи добровольного смирения, ради которой Он отдал Себя человечеству. Вместе с тем Он хочет показать Своим ученикам, заводящим споры о первом месте в грядущем Царствии, что высшее величие заключается в смирении. Вот почему Он снимает с себя верхнюю одежду, и, как раб, в одном хитоне, берет полотенце, Сам опоясывается им и опускается на колени, чтобы умыть ноги Своим ученикам. Изумление, произведенное этим необычайным поступком, так велико, что апостолы молчат как бы в оцепенении. Лишь один из них не может сдержать охватившего его волнения – это Петр, человек, легко поддающийся первому впечатлению. Во всех таких случаях он первый нарушает молчание. Однажды, когда апостолы колебались ответить на вопрос Иисуса Христа, он первый воскликнул: Ты Христос, Сын Бога живаго. В другой раз он же сказал перед удаляющейся от Христа толпой: Господи! К кому нам идти, как не к Тебе! И на этот раз он не может быть молчаливым зрителем смущающего его зрелища и восклицает: Господи, Тебе ли умывать мои ноги? (Берсье. Беседы). Не останавливают апостола Петра и слова Христовы: Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после (ст. 7). Чувства беспредельного благоговения перед Божественным Учителем побуждают его решительно протестовать: Не умоешь ног моих вовек. Эти слова апостола Петра, хотя и были внушены благочестивым чувством, свидетельствовали, однако, о противлении его невыраженной воле Божией. Поэтому Господь делает строгое внушение апостолу Петру: Если не умою тебя, не имеешь части со Мною. Одна мысль лишиться участия в Царствии Христовом приводит в содрогание апостола Петра, и в раскаянии он восклицает: Господи! не только ноги мои, но и руки, и голову. – Омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь, – сказал ему Христос и продолжал прерванное временно омовение ног.

«В жарких странах принято ходить босыми ногами, надевая на них сандалии, предохраняющие лишь подошву ноги от случайных уколов; при ходьбе босые ноги становятся запыленными, и их приходится часто омывать; полное же омовение всего тела делается значительно реже; вследствие чего и сложилось понятие, что омытому, который чист весь, нужно омыть только ноги. В применении к апостолам и вообще последователям Христа это изречение означает, что искренно покаявшийся и отставший от греховной жизни не должен успокаивать себя тем, что уже переродился и, так сказать, омылся от грехов своих: освободясь от прежних грехов, он остался все-таки грехоспособным, и, если не совершает тяжких грехов, все же мелкие грехи грязнят душу его, как пыль босые ноги его; и как омытому не избежать постоянного омовения ног, так и отставшему от греховной жизни нельзя обойтись без постоянного покаяния в ежедневно совершаемых грехах» (Гладков – Толк. Еванг., с. 492).