Посольский город

ЭзРа были проверкой. Операцией, которая должна была лишить наших послов власти и отдалить наш переход к самоуправлению. Их успех изменил бы все. Через две-три смены социальная система далекой провинции оказалась бы полностью перевернутой. Если не только наши послы, но и другие смогут говорить на Языке, значит, в Послоград можно будет засылать аппаратчиков, дипломатов и верных метрополии людей в командировки на срок до нескольких местных лет, и скоро обитатели провинции привыкнут смотреть на Бремен как на основу своей жизни. А наши послы постепенно вымрут, один за другим, двойник за двойником, и будут должным образом оплаканы, но не замещены. Ясли закроют. Изолятор опустеет, когда смерть постепенно возьмет всех его обитателей, и нового уже не будет.

Таков был элегантный план бескровного и постепенного перехода власти к Бремену. Как могли бы мы требовать независимости, если бы все наши контакты с Хозяевами зависели исключительно от служителей из Бремена? У Послограда было лишь одно богатство – монополия на Язык, которую и пытался отнять Бремен с помощью ЭзРа.

Ошибка, которая стоила целого мира. Не от глупости: от жесточайшего невезения. Игра психологии с фонетикой. Нет ничего странного в том, что они попытались. Немного везения, и изящнейший имперский маневр удался бы. Контрреволюция средствами лингвопедагогики и бюрократии.

– Биомашины… это хорошо, – сказали МагДа. – Они бесценны.

– Да и здешние минералы и прочие ресурсы тоже полезны. И еще кое-что.

– И все же.

– Ну, продолжай.

– Зачем? Мы же провинция, говорили они. И не из ложной гордости или самоуничижения. Многие у нас не однажды задумывались о том, почему Послограду не дадут просто умереть.

– А я думал, что среди вас как раз есть те, кто поймет, – сказал Уайат. – Кто точно знает, в чем тут дело. – И он, подняв голову, посмотрел прямо на меня.

Я встала и скрестила на груди руки. Посмотрела на него сверху вниз. Все взгляды обратились ко мне. И я, наконец, произнесла это слово:

– Иммер.

Я бывала в городах, выдолбленных в скалах, и на планетах, прошитых нескончаемой цепью городов, словно окутанных сетью, в пустынях, где нечем дышать, в портах и других местах, о которых ничего сказать не могу. Иные были независимы. Большинство принадлежали Бремену, иногда на условиях известной свободы, иногда нет.

– Они еще ни одной колонии из рук не выпустили, – сказала я. Мы все об этом слышали. – Ни разу. Пусть стоимость перевозок многократно превышает стоимость тех безделушек и технологий, которые мы поставляем, Бремен никогда не даст этому городу свободу.

Мои коллеги медленно кивали. Не кивал только Уайат.

– Господи Боже мой, Ависа, – сказал он. – Да ты себя послушай. «Это есть основа нашего правления…» – В его голосе звучало странное ликование предавшегося инакомыслию функционера, отчего казалось ложью то, что он говорил много раз прежде. – Можно подумать, ты не знаешь, сколько колоний от нас отпало. Ты же сама видела карты с символами в виде могильных плит в открытом иммере. – Я слышала рассказы о планетах, усеянных останками людей и человеко-экзотов, где многоэтажные дома тонули в инопланетной грязи. Где огромные территории были превращены в пустыню умышленно, по ошибке или по иной загадочной причине. Такие планеты давно стали притчами во языцех всего иммера. Мне вдруг почудился в них упрек: как я, зная о судьбе этих развалин, могла повторять риторику своего правительства.

– Будь это в интересах Бремена, – сказал Уайат, – он дал бы вам свободу, а меня прислал бы следить за процессом. Но мы потратили столько сил вовсе не потому, что «не выпускаем из рук ни одной колонии». – Он снова выжидающе поглядел на меня. Давай, мол, пробуй еще раз.

Я подумала о картах. Подняла голову, словно сквозь потолок могла увидеть Руины. Об иммере мне было известно больше, чем любому в той комнате, включая Уайата. Я вспомнила беседу с одним кормчим, его робкие восторги человека, не подозревающего, что он касается тайн.

– Мы же на краю, – сказала я коллегам. – На краю иммера. А они продолжают исследования. Послоград должен был стать промежуточной станцией.

– Да, биомашины и прочее, – сказал Уайат. – Все это, конечно, очень хорошо. – Он пожал плечами. – Приятно, когда они есть. Но Ависа Беннер Чо права. Внимания вам перепало больше, чем заслуживает крошечная планетка вроде вашей.

Все избегали глядеть на Маг или Да. Теперь мы знали то, о чем некоторые из нас раньше лишь подозревали, а именно, что их любовник Ра был тайным агентом и предал их и всех нас. В том, что он прилетел сюда с заданием, не было ничего странного, потрясало то, насколько враждебным всему Послограду оно оказалось. И еще то, что даже в дни кризиса, когда все так переменилось, он ничего не сказал. Хотя вообще-то я не знала, что именно было известно МагДа.