Посреди России

«Гейша! Приветик!

Если ты уже пропил дедушкин домик, то занимай денег и вались ко мне. Понял? Если не пропил — оставь, тут пригодятся для одного дела. Приезжай скорей. Жду.

Если потерял адрес — смотри на конверте.

Жму лапу.

Мишка».

«Ни числа, ни слова о работе», — с недоумением подумал Генка.

И все же письмо вывело его из того столбняка, в котором он находился, пока ждал покупателей. Сейчас мысль его снова напряженно заработала. Один вопрос не давал покоя: где достать немного денег?

Он перебрал по очереди всю деревню, но не придумал, в какой дом можно было бы зайти и спросить. К учителю он не пойдет, как не пойдет к председателю или к Качаловым. У Рябковых вечно нехватка денег. Окатовы — те только что телевизор купили, едва ли есть. У кузнеца Сизова хорошее хозяйство, но он учит сына и дочку в городе, все уходит. Были еще дома три-четыре, и раньше Генка мог бы пойти туда, но с тех пор, когда он возил им дрова, пахал усадьбы и помогал в других делах, прошло уже много времени, а начинать новые отношения с долгов было просто неудобно.

«К кому же зайти? — раздумывал он. — Спросить бы у дачника немного, так неудобно… А может, к тетке Домне?»

Эта мысль понравилась Генке. Старуха жила на пенсии, а Кило-С-Ботинками приносит домой каждый месяц не так уж и мало. Да и по всему Генка замечал, что у них водились деньги. А порошки старуха выпила или от жадности или захотела подольше прожить, чтобы с деньгами не расставаться. Подождав, когда старуха и дочка будут дома вместе, он направился к ним.

Дом у тетки Домны был нестарый, а после того как они с дочкой подновили окошки, двери и заменили нижний венец (новое бревно Генка только сейчас заметил снизу), дом стал совсем хоть куда. На окнах висели длинные тюлевые занавески, а поверх их еще какие-то, в клетку. «Дивья! Это, наверно, на городской манер», — подумал он. И все же сразу было видно, что в доме нет мужика. Это было заметно от калитки, которая висела на одной петле. Потом он заметил зазубренный топор, валявшийся на крыльце, а двери и окна, сделанные плотниками очень чисто, теперь уже повело. Все это рассохлось, и надо было подгонять и олифить.

— Здорово, тетка Домна!

— Здравствуй…

— Сесть-то можно?

— Садись… — она смотрела на Генку настороженно, стараясь понять, зачем он пришел.

Генка прошел и сел на лавку в переднем углу. Он мельком взглянул на опухшее лицо старухи и тут же деликатно отвернулся. Он даже не спросил, лучше ей или хуже, сделал вид, что не заметил, и это понравилось Домне.

— Та-ак… Ничего живете, — похвалил он.

— Слава богу, пока…

— А где же Тонька?

— А Тонька пришла с дойки, пообедала да отдыхать завалилась. Тонькино дело такое: не семеро по лавкам. А тебе чего она?

Тетка Домна насторожилась, в заплывших глазах ее каленой искрой мелькнул интерес большой житейской важности.

— Если она нужна, а не я, тогда и разбудить можно. Она на мосту спит, за занавеской.

— Не обязательно…

— А-а-а…

— Я вот зачем: дай мне денег в долг. Мне пришло важное письмо, ну и надо съездить по одному делу.

— А-а-а… Письмо! А далеко ли ехать-то?

— Далеко.

— Вон оно чего! Та-а-ак… А надолго едешь-то?

— Не знаю.

— Не знаешь, значит.

— Пока не знаю.

— Та-ак… Пока, значит…

— Пока.

— Та-ак… А когда же ты работать-то будешь? — вдруг спросила она.

— А что?

— Да я так спросила. Ведь если, думаю, не работать, так откуда же деньги будут?

— Да ты не думай, я ведь отдам.

— Да я не думаю. Только из чего, думаю, отдавать-то будешь? Ты не сердись, батюшко, ведь это кого хошь коснись — каждый спросит…

Генка холодно блеснул металлическими зубами — не улыбка, а болевой оскал.

— Ну, ладно, тетка Домна, до свидания. Извини, так сказать…

— Да не на чем, Генка, извинять-то. Не на чем. Ступай с богом.

Она смотрела из-за занавески, как он проходил двором, через калитку, как шел по улице, мелькая вдоль берез, и все сомневалась, так ли она сделала, отказав Генке. Ведь Тонька ее не так уж и худа, а что возраст, так он в ней и неприметен, да она, Домна, и сама принесла дочку на тридцатом году. Все ведь бывает…

К вечеру, как прийти людям с работы, Генка взял свой костюм и пошел продавать. До этого он думал сходить на Каменку, спросить у своих, но понял, что этим он только внесет смуту в семью, где верховодит Лешка, и поэтому решил сначала попробовать дело с костюмом. Он отобрал несколько домов, где, по его предположению, могли купить, и пошел.

Учитель примерял костюм долго, старательно. Он смотрелся в зеркало, сгибая и разгибая руку, но рукав во всех случаях был ему короток. Брюки тоже не годились, и он с сожалением отдал костюм Генке.

Кузнец Сизов сразу отказался наотрез: денег лишних нет, да и нужды в костюмах — тоже.

В остальных домах и рады были бы помочь Генке, но он просил за свою недешевую вещь так мало, что многим казалось стыдным грабить парня, боялись ославиться из-за какой-то тряпки и отказывались тоже.