Посреди времен, или Карта моей памяти

Меня всегда интересовало, каков на самом деле механизм возникновения фольклора, как появляются сказки, шутки, пословицы. Написано об этом много от Проппа до структуралистов. Но одно дело – читать о таком возникновении, другое дело – наблюдать изо дня в день, как фольклор этот возникает. И, разумеется, коллективного творчества в таком деле нет, коллектив принимает или не принимает сочиненное кем-то, коллектив создает атмосферу некоего свободомыслия. Именно тем, кто задавал уровень нашим шуткам, меланхолически замечавшим время от времени, когда шел уж совсем дикий официоз, что пора переделать знаменитую формулу Протагора, которая-де ныне должна звучать так: «Советский человек есть мера всех вещей», – стал Толя Шаров. На идеологические заклинания и цитаты из классиков он также вполголоса важно произносил, перефразируя известный лозунг: «Без царя в голове, а правительство рабочее». Шуток такого рода могу привести множество, они, к сожалению, не все запомнились, но они как раз и были тем впускаемым в душную комнату кислородом, который позволял дышать.

У нас и у них

Словарь-пособие для пишущих передовые, юбилейные, предсъездовские, послесъездовские и прочие статьиАнатолий Шаров

Приложение Хамелеон (почти по Чехову) Анатолий Шаров

Через Старую площадь идет главный редактор Очумелов в новой дубленке и с кипой условных принятых за основу статей. За ним шагает ответственный секретарь Туркин с портфелем, доверху наполненным стенограммами редколлегий. Кругом тишина… На площади ни души… Закрытые двери подъездов ЦК и МГК глядят на свет Божий уныло, как сытые пасти; около них нет даже милиции.

– Опять зарубил, окаянный! – слышит вдруг Очумелов. – Ребята, помогите! Нынче не велено рубить все статьи подряд! Держите статью Аллена! А-а-а-а!

Слышен визг цековских работников. Очумелов глядит в сторону и видит: из подъезда отдела науки и учебных заведений, прыгая на одной ноге и оглядываясь, бежит человек. Слышен повторный визг и крик: «Не пропущать статью!» Из окон ЦК высовываются сонные физиономии, и скоро около подъезда отдела науки и учебных заведений, словно из-под земли выросши, собирается толпа ответственных работников.

– Никак беспорядок, Семен Петрович! – говорит ответственный секретарь.

Очумелов делает полуоборот направо и шагает к сборищу. Около самого подъезда, видит он, стоит человек в расстегнутом пиджаке и, подняв вверх правую руку, показывает толпе какую-то статью. На полупьяном лице его как бы написано: «Ужо я сорву с тебя, Гришка!» Да и сама рука имеет вид знамения победы. В этом человеке Очумелов узнает консультанта отдела эстетики Кантора. Он стоит в центре толпы, растопырив ноги и дрожа всем телом, как борзой щенок. В слезящихся глазах его выражение тоски и ужаса.

– По какому случаю тут? – спрашивает его Очумелов, врезываясь в толпу. – Почему тут? Это ты зачем статью?.. Кто кричал?

– Иду я, Семен Петрович, никого не трогаю. – начинает Кантор, кашляя в кулак, – насчет статьи Аллена к Николаю Варфоломеичу. И вдруг этот подлый ни с того ни с сяго за руку. Вы меня извините, я человек, который работающий. Работа у меня мелкая. Пущай мне заплатят, потому я после этой статьи, может, еще год пальцем не пошевельну. Этого, Семен Петрович, и в постановлениях съезда нет, чтобы от всякого Гришки терпеть. Ежели каждый будет рубить мои статьи, то лучше и не жить на свете.

– Гм!.. Хорошо. – говорит Очумелов строго, кашляя и шевеля бровями. – Хорошо. Чья статья, говоришь? Я этого так не оставлю! Я покажу ему, как хорошие статьи рубить! Пора обратить внимание на подобных товарищей, не желающих подчиняться историческим решениям! Туркин, – обращается главный редактор к ответственному секретарю, – узнай точнее, кто автор статьи! Кто этот Аллен, спрашиваю?

– Это, кажись, из «новых философов», – говорит кто-то из Отдела пропаганды. – Они намедни на эту тему, почитай, цельный сборник выпустили.

– Из «новых философов»? Гм!.. Достань-ка, Туркин, стенограмму обсуждений… Ужас, как жарко! Должно полагать, перед внеочередным пленумом… Одного только я не понимаю: как ты мог ее пропустить? – обращается Очумелов к Кантору. – Нешто она дотягивает до нашего уровня? Статья маленькая, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, сам переделал ее на свой манер, а потом пришла в твою голову идея, чтобы дать на редколлегию. Ты ведь… известный народ! Знаю вас, чертей.

– Он, Семен Петрович, статьей мне в харю для смеха, а я, не будь дурак, статью и зарубил. Вздорный человек Кантор, Семен Петрович!

– Врешь, Гришка! Не видал статьи, стало быть, зачем врать? Главный редактор умный человек и понимает, ежели кто врет, а кто по совести, как перед Леонидом Ильичом. А ежели я вру, то пущай меня новая Конституция рассудит. Там прямо сказано. Нынче все равны. У меня у самого бабка с Ильичом разговаривала, ежели хотите знать.

– Не рассуждать!