Постчеловек: глоссарий

Мы не постчеловечество; мы – компост. Мы не homo; мы – гумус. Мы – терранцы; мы – земляне; нас много; мы – не определены. Мы кровоточим друг в друга в хаотической жидкой расточительности. Мы пожираем наши собственные змеиные хвосты в симпоэзисныхх изгибах, порождающих полиморфную продолжаемость; мы опутаны уроборосами различных переплетающихся загробных миров. Мы хтоничны, мы из земли и ей предназначены, мы из ее незаконченных времен и им предначертаны. Мы живем и умираем в ее руинах. Мы прокладываем в них туннели, чтобы прорасти сквозь пласты. Мы еще можем возродиться. У нас еще может быть время. Компостирование – это так горячо[58].

Злодеяния, заслуживающие имен антропоцена и капиталоцена, отсылают к социоэкологически, исторически обусловленным человеческим существам (но не к человечеству повсюду и во все времена), разрушающим места и времена убежища для людей и других тварей. Антропоцен и капиталоцен обозначают двойную смерть, убийство условий продолжаемости[59]. Это подходяще уродливые названия для беспрецедентно разрушительных сетей системных процессов. Их последствия, их материальности уже оставили свои следы в камнях, воздухе, воде и плоти терранцев, в химических и ядерных сигнатурах, в теплоулавливающих газах, в горячих кислотных морях. Капиталоцен – одно из тех необходимых, но недостаточных слов, что невольно срываются с языка. Не будучи удовлетворенной фальшивым и высокомерным гуманистическим универсализмом антропоцена, я начала читать лекции об исторических практиках ресурсного экстракционизма и видового экстинкционизма в капиталоцене. Сюда стоит добавить также и плантациоцен в качестве имени для процессов создания богатства посредством радикального упрощения, укорененного в глобальных перемещениях народов, растений, животных и микробов, а также в рабстве, колониализме, гетеронормативном устройстве семьи, расизме и других принудительных системах производства и воспроизводства, сделавших возможным невероятное ускорение, случившееся в капиталоцене[60]. Но никто не изобретает такие термины, как капиталоцен, de novo; заметьте, как много людей предлагают схожие важные термины в одно и то же время. Мы страстно желаем имен, которые обозначали бы общие, невыносимые и решительно ненужные условия существования. Установленный беспорядок не является необходимым; сколько раз и сколькими разными способами мы должны учиться замечать этот факт? «Мой» капиталоцен, как всегда, был частью «колыбели для кошки», замысловатой игры изобретения, но Джейсон Мур уже разработал веские аргументы в пользу того, чтобы о нем мыслить. Сам Мур впервые услышал термин «капиталоцен» в 2009 году на семинаре в Лунде в Швеции, когда его предложил Андреас Мальм, на тот момент магистрант. В неотложных исторических обстоятельствах слова-для-мышления внезапно появляются из множества думающих голов, потому что мы все испытываем нужду в веревочных авоськах, более подходящих для сбора в них того, что самым вопиющим образом требует нашего внимания[61].

Однако антропоцен или капиталоцен, возможно, являются скорее пограничными событиями между эпохами, чем-то вроде мел-палеогенового вымирания[62]. Антропоцен и капиталоцен маркируют резкие изменения; то, что придет потом, не будет похоже на то, что было до этого. Масштаб разрушений, причиненных в антропоцене, в капиталоцене имеет последствия. Больше не будет status quo ante. Потери реальны и продолжаются. Требуется оплакивание, и оно последует и будет тяжелым. Граница между антропоценом и капиталоценом означает многое, включая громадные, необратимые и неравно распределенные продолжающиеся разрушения не только для примерно одиннадцати миллиардов людей, что будут жить на Земле в конце XXI века, но и для бесконечного числа других тварей. Эта непостижимая, но отрезвляющая численность примерно в одиннадцать миллиардов будет актуальна лишь в том случае, если нынешние общемировые уровни рождаемости останутся низкими; если же они снова поднимутся, эти прогнозы бессмысленны. Антирасистские, антиимпериалистические феминистки перестали говорить об этом; как нам не стыдно! Грань вымирания – это не просто метафора; системный коллапс – не триллер. Спросите у любого беженца любого биологического вида. Наша задача – сделать антропоцен и капиталоцен как можно более краткими и тонкими, а также совместно всячески культивировать грядущие эпохи – какие только можно вообразить, – в которых можно было бы возродить убежища[63].

Прямо сейчас Земля полна беженцами, человеческими и нет, которые не имеют убежища.