Постчеловек: глоссарий

Термин «постчеловек» относят к слабо связанному набору недавних попыток новой концептуализации отношений между быстро меняющимся полем технологий и условиями человеческого телесного воплощения (Hayles, 1997). Однако популярные и научные понимания «постчеловека» значительно расходятся во многих аспектах. Проблемные постгуманизмы популярной культуры часто поддерживают веру в современный прогресс, в технологии как спасение от телесных уязвимостей, даже от смерти. Некритически воспевая просветительские идеалы антропоцентрического гуманизма, данная конфигурация постгуманизма может проявляться даже в форме «сверх» или «трансгуманизма». Он стремится превзойти и преодолеть тело при помощи разума (или веры в науку) и таким образом положить конец иллюзорному расщеплению сознания и тела (это также можно наблюдать в научно-фантастических сюжетах о цифровой загрузке сознания или о криоконсервации тел). Такое неполезное постфеминистское и постбиологическое понимание постчеловеческой телесности (embodiment) не может ни охватить бунтующую, опирающуюся на взаимосвязи природу тел, ни осмыслить телесно воплощенную самость как нечто большее, нежели ограниченный случай мозговой активности. Следовательно, на мой взгляд, эти точки зрения несовместимы с лейтмотивами феминистской постгуманитаристики.

Философы феминизма и специалисты по исследованиям науки и культуры, напротив, использовали понятие постчеловека, чтобы разрушить или еще каким-либо образом преодолеть фиксированные, двоичные и иерархические категории природы и культуры или человека и не-человека, тем самым сделав возможным альтернативный анализ, который обращен к возникающим запутанностям и вытекающим из них взаимосвязанным. По мнению Карен Барад, «постгуманизм – это отказ принять различие между „человеком“ и „не-человеком“ как должное, положив в основу анализа этот предположительно неизменный и неотъемлемый набор категорий» (Barad, 2007: 32). С точки зрения Кэтрин Н. Хейлс, постчеловек указывает как на проблему, так и на перспективу:

«Если мой кошмар – это культура, населенная постлюдьми, считающими свои тела модными аксессуарами, а не основой бытия, то моя мечта – это версия постчеловека, которая принимает возможности информационных технологий, не поддаваясь соблазну фантазий о безграничном могуществе и бестелесном бессмертии, признает и превозносит конечность как условие человеческого существования, и понимает, что человеческая жизнь встроена в материальный мир огромной сложности, от которого зависит возможность нашего дальнейшего выживания».

Hayles, 1999: 5

От ранней работы о киборгах (Haraway, 1991; Харауэй, 2017) до более поздних работ по агентному реализму (Barad, 2003; 2007), постчеловек показал свою продуктивность в рамках онтологической политики феминистской и критической теории, как это показала Рози Брайдотти (Braidotti, 2013; Брайдотти, 2021).

Постгуманитаристика как встроенные в обстоятельства и телесно воплощенные знания о мирах-в-становлении

Постгуманитаристика – несколько иной, но близкий по смыслу термин – означает, таким образом, операционализацию подобной науки о более-чем-человеке (Whatmore, 2002; 2012; Wolfe, 2010): постгуманитаристика признает роль не-человеческого для человека гуманитарных наук. Книжная серия «Постгуманитаристика», которую создал и редактирует исследователь культуры и животных Кэри Вулф, определяет себя как находящуюся на перепутье. Вместо того чтобы «воспроизводить устоявшиеся формы и методы дисциплинарного знания, постгуманисты не уклоняются от того факта, что изменения в обществе и культуре требуют от ученого теоретического, методологического и этического переосмысления его деятельности» (Minnesota University Press, 2017). Аналогичным образом и Донна Харауэй (Haraway, 2008), которая решительно критикует сверхдетерминированность понятия «постчеловек», тем не менее считает его «полезным» для «отслеживания научных дискуссий» об изменяющихся отношениях между человеческим и не-человеческим, культурой и природой, технологией и телом, Другим и Я.