Постижение России. Взгляд социолога

Русский рабочий, т.е. пришедший в город мужик в первом, да и во втором поколении, мог сохранить (и, очевидно, сохранил) крестьянский взгляд на землю как на общую собственность. Поэтому в душе он был готов смотреть и на другие средства производства – фабрики и заводы – как на то, что должно принадлежать всем, поскольку на них «все кормятся». Для русского рабочего они не стали «священной и неприкосновенной частной собственностью». Он был убежден (хотя едва ли был способен выразить это в четкой афористичной форме, как Прудон), что «собственность – это кража». Тем более, что честным трудом (под ним мужик понимал, как и граф Толстой, простой физический труд) фабрику или завод нажить нельзя.

В целом же, учитывая же относительно слабое развитие «инстинкта частной собственности» у русских людей вообще, идея о национализации всех средств производства была относительно легко принята обществом. Она не встретила должного яростного сопротивления даже со стороны собственников.

Излишняя доверчивость русского народа и слабое развитие в нем инстинкта частной собственности наиболее пагубно сказались на судьбе страны в ХХ веке, притом дважды. Речь идет о таких судьбоносных событиях как: 1) большевистская революция, следствием, которой явилась национализация (точнее, «огосударствление») земли и всех средств производства, и 2) ельцинский государственный переворот, совершенный «демократами», приведший к гайдаровско-чубайской «приватизации».

В первый раз разочарование в самодержавной власти и в правящей элите, солидную долю в которой составляло дворянство, воспринимаемое народом как враждебный к нему социальный слой, привело к утрате доверия к руководству страны. Однако потребность и привычка доверять «верхам» остались неизменными. Этим воспользовались большевики, предложившие привлекательные для русского человека лозунги и завоевавшие доверие масс.

Основой доверия крестьян к большевикам послужил крестьянский настрой на общинные ценности – общество, человек (как живое существо и труженик), справедливость, долг, равенство и т.д. Он оказался созвучным марксистской теории, которая пропагандировала аналогичные ценности. Об этом уже говорилось выше, когда речь шла об овладении русского духа «революционной мятежностью еврейского ума». К этому можно добавить, что русский народ «пошел за большевиками в поисках справедливости» [Ильин. 1992. Т.1, с.185].

Именно поэтому ударной силой революции стал российский пролетариат. По выражению одной из видных деятельниц большевистской партии, революцию делали «плохо орабоченные мужики». «Плохо орабоченные», надо полагать, означает то, что «мужики» не успели еще перевариться в фабричном котле, не усвоили еще взглядов и мировоззрения истинных рабочих, в частности, привычку обретать социальную значимость через мастерство. Стих М.В. Исаковского о Калинине: «Тверской крестьянин, питерский рабочий и ленинской закалки большевик», – блестяще характеризует людей, осуществивших Октябрьскую революцию. Не случайно, квалифицированные рабочие, например, железнодорожники, склонялись к меньшевистским идеям. Не случайно также, русским рабочим пришлась по вкусу марксистская теория (кстати, тоже складывавшаяся в период становления рабочего класса в Европе и во многом опиравшаяся на интересы еще «плохо орабоченных» европейских пролетариев), проповедующая привычные ценности и способная опереться на вековые привычки по распоряжению землей.

Главной же силой революции стало крестьянство, которое поверило большевикам, обещавшим «землю тем, кто ее обрабатывает», поддержало их в гражданской войне и обеспечило им победу в ней. При этом крестьяне явно не хотели передачи земли в частную собственность. Большевики же, укрепившись у власти и опять-таки играя на общинных струнах народной души, позднее превратили общину в колхозы, практически полностью лишив крестьян частной собственности. Фабрики и заводы также не стали собственностью рабочих, став государственными предприятиями, хозяйственные руководители которых мало чем отличались от бюрократов-чиновников. В целом, русский народ прошел «великую школу» отучения от частной собственности, почти полностью утратив желание и умение владеть и управлять ею.

Во втором случае, доверие народа к коммунистической власти было постепенно подорвано тем, что верхи все больше занимались собственным материальным благополучием, а коммунистически идеалы оказались выхолощены. В утрате доверия сыграл свою роль и «цивилизационный соблазн», о котором стоит сказать подробнее, как о факторе, подрывавшем единство национальной идентичности.

Наличие этого соблазна в российской жизни указывали два независимых автора, русский и иностранный.